Рано радовалась. Из дрема ее вышвырнули лихим заносом влево. А потом — глухой бах у бампера, толчок вперед, — и руки уперлись в бардачок, избегая столкновения лица и панели машины. Пока Ида оклемалась от дикого испуга, Монтеро уже вышел из машины и присел на согнутые колени у передней панели, сосредоточено оценивая ущерб.
— Что стряслось? — Ида вылетела из машины, дезориентированная в пространстве после сна.
— Сбил…
— Кого? — в ужасе перебила.
— Зайца сбил.
— Убил? — голос надломился.
— Рей, — устало вздохнул Монтеро, посмотрев на нее. — Зайца задел бампером, когда он выскочил на дорогу. Они те еще тупорылые смертники. Чем-то на тебя похожи.
— Ну ты и придурок…
Фраза соскочила с подрагивающих губ недовольным шепотом. Дрожь охватила болтающиеся руки, а глаза защипала сила отчаяния. В ней окончательно добили последнюю сдыхающую нервную клетку. Больше нет сил притворяться, что все великолепно в этом распрекрасном мире единорогов и сладкой ваты.
— Заяц… Он живой остался?
На нее направился уже серьезный, ничем не приправленный взгляд снизу-вверх.
— Живой, не расстраивайся, — сказал он абсолютно нормально. Как обычный человек. Без тени сарказма или шутки. Не сводя взгляда. — Убежал в поле. Нормально все?
Ида глубоко кивнула, махнув недлинными волосами вперед. А бесцветные губы-то неистово поджимала, чтоб не разреветься. Чертов заяц. Чертов Николас. Чертов Монтеро. Как же они все достали. Резь в глазах становилось невозможно терпеть, она зажмурилась сильно-сильно, встречая разноцветные иллюзорные шарики в темноте. Что-то там происходило, пока она пыталась совладать с собой, а когда все-таки открыла глаза, прям перед ней присел Монтеро на корточки.
— Обопрись на мои плечи и приподними ногу.
Ей настолько все равно, что больше не удивляет ничего. Она послушалась, уложила ладони на его плечи в поиске опоры и оторвала ногу от босоножки. Прохладная вода обтекла кожу, и только потом Ида опустила взгляд вниз и увидела, что Монтеро смывает слабым потоком из бутылки грязь на ноге. Она же напролом выбежала из машины, забыв о поврежденной обуви, и вляпалась в лужу. Дурочка.
Ида слабо усмехнулась себе, вспомнила, что Николас никогда бы не сделал подобного, а тут бывший коллега-соперник на колени перед ней падает. Конечно, не хотел замарать идеально-чистые коврики своей машины. И все равно, что сейчас она в нем вызывает омерзительно страдальческое чувство жалости. Плевать, да. Ее потухший взгляд куда-то в пустоту говорит ярче и громче любых слов.
— Монтеро.
— М?
— У тебя есть что-нибудь из успокоительного?
Он не хотел язвить. Не мог этого позволить — по глазам видно, как он понял ее безвольное состояние убитой при живом теле. Монтеро выпрямился, долго рассматривал ее глаза, направляющие взгляд куда-то за его плечо.
— Настои, сиропы?
— Без разницы. Что-нибудь.
Он, кажется, поежился от ее безучастного тона.
— Ничего нет. Даже вина не могу предложить.
Ида тускло хмыкнула и перевела взгляд на него.
— Жаль. Я бы отметила начало свободной жизни.
Монтеро разместил зад на капоте и достал забытую пачку.
— Сигаретой отметишь?
Ида сделала то же самое: уселась, как на сиденье.
— Никогда не пробовала.
— Научу.
— Ой, пожалуйста, давай без дурацкой жалости. Просто дай и все.
Монтеро передал одну сигарету ей, но себе не взял. Почуял, что придется помогать. Ида неумело зажала ее большим и указательным пальцами, оттопырив остальные, поднесла к губам и как-то невпопад чиркнула зажигалкой. Даже смешное положение ее никак не волновало. На вторую попытку кончик сигареты полыхнул и начал тлеть, дым потянулся в легкие. Кашель ударил с опозданием. Монтеро позволил себе усмехнуться, посчитав, что обстановка достаточно разряжена.
— Вкусно?
— Как-будто пожевала земли. На, — она передала ему сигарету. — Побрезгуешь?
Ее окутал низкий негромкий смех.
— Какая же ты еще мелкая, Рей.
Она заметила, с каким наслаждением он взял в рот фитиль с отпечатком ее укуса и потянул дым в себя. Его темные глаза в блаженстве сомкнулись, а сам он встречал плавное погружение в кратковременную эйфорию. Какая вредная зависимость от табака. Ида тряхнула головой и обхватила себя за плечи. М-да уж, вот так неожиданная остановочка: произошло все, что просто не могло случиться. Они просидели на капоте под открытым ночным небом до тех пор, пока Монтеро не докурил и не выбросил окурок в сторону. Непонятно — стало легче или нет, но ехали они все-равно без разговоров: Ида вглядывалась в полную черноту за окном, Монтеро растекался на сиденье, еле держа руль. Дорога скучная аж до зевоты.