Вскоре она уснула, как незадолго до этого. В затылочную часть головы пульсировала стягивающая боль. Сиденье почему-то стало таким жестким и неудобным, что хотелось вечно менять позу, переворачиваться, ерзать. Во рту пересохло, приходилось постоянно облизывать такие же пересохшие губы, сглатывать. А еще духота в салоне. К горлу подступила тошнота, был порыв сорвать всю одежду мигом. Второй раз тоже выдернули из сна, но уже чуть деликатнее, чем в первый.
— Подъем, Рей. Остановка.
Ее немного трусило. Сонные глаза нашли Монтеро. Губы смялись.
— Чего орешь? И так болит голова.
— У тебя жар, похоже. Я проверил, пока ты спала.
— Ты трогал меня во сне? — от осознания она взбодрилась, усевшись ровнее.
— Ты бредила. О каких-то пустынях говорила.
— Душно было, — Ида потупила взгляд и заметила, что они остановились на захудалой заправке.
— Держи это, иди переодевайся, — он всучил ей небольшую сумку. — Я нам кофе куплю.
— Ты думаешь, тут есть кофе? — вопрос с открытым удивлением.
Заправка вообще выглядела едва ли заброшенной — как минимум, если сравнивать с остановками в пригороде Лондона. Стойкий фонарь, опутанный паутиной с дохлыми мошками внутри стекла, и тот подавал больше надежд на жизнь.
— Пойду узнаю, — ответил он, глуша мотор.
Ида вынула из кармана фунт и протянула ему.
— Я пью двойной эспрессо.
— Я тебя сейчас заставлю его съесть, если руку не уберешь. Понятно?
Хлестнул здраво так. Молодец. Одними словами вогнал ее в краску. Пришлось неловко засунуть фунт в карман брюк и закатить глаза до белков, пока он не видит. Ида привыкла быть сильной и решать свои проблемы сама. Модель такого поведения царила в губительных отношениях с Николасом Паркером много лет. По-другому плохо получалось. Она не умела.
Машина с включенными фарами осталась одиноко ждать владельца и попутчицу на стоянке. Внутри уборной комнаты Ида скривила лицо, стараясь не задевать ничего, кроме обезображенной плитки подошвой обуви. Поглядев по сторонам, возмутившись от пыли и чужих волос на полу, она без колебаний вынеслась прочь, сжимая сумку в руках. Кстати о ней. Монтеро носит запасные женские вещи? Она чего-то не знает о его теневой натуре?
— Полная антисанитария, — объяснила Ида, когда встретила его вопросительный взгляд на улице.
— Кофе там тоже нет.
— Я бы не пила, — она замялась, перемявшись с ноги на ногу, как нашкодившая хулиганка. — Слушай… Подожди снаружи, пожалуйста, я в машине переоденусь.
Он многозначительно хмыкнул, а ладони в примирительном жесте поднялись для нее.
— Да без проблем.
В машине пришлось несколько раз оглядеться, чтобы удостовериться, что Монтеро отошел на достаточное расстояние и уж точно не стоит перед лобовым стеклом. Ида стянула с себя футболку, стеснительно оставшись в одном лифе. Она полуобнаженная в его машине… Что еще должно произойти из ряда вон выходящее, чтобы перестать поражаться? Рукой прикрыла грудь для надежности. Ползунок сумки проехал дорожку, и показались мужские вещи. С секунду она тупила, прямо уставившись в них. Нажала на кнопку на двери, и стекло с тонированной пленкой сделало щелку.
— Монтеро, тут мужские вещи.
— Серьезно? Ахренеть. Сейчас поищу свои платьица.
Его нечитаемый взгляд вперился в нее. И хоть кроме ее глаз он точно ничего не видел, Ида ощутила, будто он включает режим рентгена и смотрит прямо на лиф с эстетичным рельефом округлившейся в нем груди. Срочно поднимает стекло обратно, смущаясь от ушей и до кончиков пальцев. Еще раз оценивает вещи и достает худи на два размера больше ее, делая выбор из нескольких пар темных рубашек. Ткань с ароматом… чего-то свеже-кедрового кутает ее кожу и привносит теплоту, но Иде все равно кажется, что она опоздала. Неминуемая простуда, вызванная щеголянием под дождем, уже внесла свои планы и забронировала ее на ближайшие сутки.
В салоне Монтеро не сдерживает смешок в сторону недовольного бурчания Иды, мол, надо заранее предупреждать, что вещи — его. Да уж. Настолько ее помотали последние события, что сама-то она не догадалась. Или не думала вовсе, успев привыкнуть, что за нее решают некоторые незначительные мелочи.
В Питстон они подъезжали поздней ночью, к этому времени Ида больше не спала. Сложно давался сон. Уж лучше вообще не дремать, чем вот так просыпаться с головной болью, будто по затылку проехал бульдозер. Да и нос закладывал насморк, поскольку больше не чувствовался аромат парфюма от толстовки Кайла. И только сейчас Ида, увидев вывеску «Pitstone», сдавила зубы в немой обиде на произошедшее. Хотя слово «обида» — пластиковая пустышка, целлофан с мусорки. Тут не то что обидеться надо, а после всего — голову обидчику откусить, что вывалил из машины на незнакомой трассе. Одну. В дождь. Без денег почти. А они очень хотели реанимировать отношения, забронировали номер в отеле в предгорном районе, чтобы побыть вдвоем и отдохнуть от городской и рабочей суеты. Надеялись склеить разбитую чашку любви. Сейчас воспоминать настолько мерзко, что есть смысл плюнуть Нику в лицо.