ГЛАВА 1
Сеанс
Мартовским вечером, в восемь часов, медиума Бэкхауза, стремительно восходящую звезду мира духов, провели в кабинет в Пролэндзе, хэмпстедской резиденции Монтегю Фаулла. Комнату освещал только пылавший в камине огонь. Хозяин поднялся с места, оглядев посетителя с вялым интересом, и они обменялись традиционными приветствиями. Указав гостю на мягкое кресло возле огня, южноамериканский торговец вновь сел. Зажегся электрический свет. Выразительные, резкие черты хозяина, его похожая на металл кожа и общее настроение скучающего равнодушия не произвели большого впечатления на медиума, который привык смотреть на людей под определенным углом. Бэкхауз, напротив, был торговцу в диковинку. Невозмутимо изучая гостя сквозь полуприкрытые веки и дым сигары, он гадал, как этому маленькому, коренастому человечку с заостренной бородкой удавалось сохранять столь свежий и разумный вид, вопреки ненормальной природе своей профессии.
— Вы курите? — тягуче осведомился Фаулл, чтобы начать беседу. — Нет? В таком случае, быть может, выпьете?
— Спасибо, не сейчас.
Пауза.
— Вы всем удовлетворены? Материализация произойдет?
— Не вижу причин сомневаться в этом.
— Хорошо, я не люблю разочаровывать гостей. Чек на ваше имя лежит в моем кармане.
— Я заберу его после сеанса.
— Я полагаю, мероприятие назначено на девять?
— Думаю, что так.
Разговор не клеился. Распростертый в кресле Фаулл сохранял равнодушие.
— Вас интересуют приготовления, которые я сделал?
— Не думаю, что в них есть нужда, не считая кресел для гостей.
— Я имею в виду убранство комнаты для сеанса, музыку и тому подобное.
Бэкхауз пристально посмотрел на хозяина:
— Но это не театральное представление.
— Совершенно верно. Видимо, я должен объяснить… Среди гостей будут дамы, а они, как вам известно, склонны к эстетике.
— В таком случае у меня нет возражений. Надеюсь только, что им понравится спектакль, — весьма сухо ответил медиум.
— Значит, все в порядке, — сказал Фаулл. Стряхнув пепел с сигары в огонь, он поднялся и налил себе виски. — Хотите взглянуть на комнату?
— Спасибо, нет. Предпочитаю ничего не видеть, пока не придет время.
— Тогда давайте навестим в гостиной мою сестру, миссис Джеймсон. Иногда она любезно берет на себя обязанности хозяйки, ведь сам я не женат.
— Почту за честь, — холодно произнес медиум.
Дама сидела в задумчивом одиночестве перед открытым фортепьяно. Она играла Скрябина, и ее захлестнули чувства. Окинув взглядом миниатюрные, строгие, аристократичные черты и напоминавшие фарфор руки, медиум подивился, откуда у Фаулла взялась такая сестра. Она смело приветствовала его, лишь с тенью тихого волнения. Он привык к подобному отношению прекрасного пола и хорошо знал, чем ответить.
— Должна признать, что больше всего меня поражает, — тихо произнесла она после десяти минут любезной беседы ни о чем, — не сама материализация — хотя, разумеется, это будет чудесно, — а ваша убежденность в том, что она произойдет. Поведайте мне о причинах вашей уверенности.
— Я сплю с открытыми глазами, — сказал он, кинув взгляд на дверь, — и другие видят мои сны. Вот и все.
— Но это прекрасно, — откликнулась миссис Джеймсон. Ее улыбка была весьма рассеянной, потому что прибыл первый гость.
Это был Кент-Смит, бывший магистрат, известный своим колким судейским юмором, от которого он, впрочем, рассудительно воздерживался в личной жизни. Хотя ему давно перевалило за семьдесят, его глаза были обескураживающе яркими. Со стариковской прозорливостью он тут же устроился в самом удобном из многочисленных удобных кресел.
— Итак, сегодня мы увидим чудеса?
— Свежий материал для вашей автобиографии, — заметил Фаулл.
— О, не будем упоминать мою несчастную книжицу. Старый народный слуга всего лишь развлекается на пенсии, мистер Бэкхауз. У вас нет причин тревожиться — я окончил школу конфиденциальности.
— Я не тревожусь. Вы можете публиковать все, что пожелаете.
— Вы очень любезны, — ответил старик с лукавой улыбкой.
— Трент сегодня не придет, — сообщила миссис Джеймсон, с любопытством покосившись на брата.
— Я его и не ждал. Это не его область.
— Понимаете, мы все обязаны миссис Трент, — сказала она, обращаясь к бывшему магистрату. — Она чудесно украсила старый салон наверху и договорилась об услугах очаровательного маленького оркестра.
— Но это римская роскошь.
— Бэкхауз считает, что к духам следует относиться с большим почтением, — усмехнулся Фаулл.