Моментально пошла реклама. Мэдди сняла наушники Грег, бледный, как смерть, перевел дыхание.
– Черт, ну и напугала же ты меня! Я уж было решил, что сейчас ты выдашь все, что думаешь. Ты была на волосок от этого.
– Я сказала все, что могла. – То есть очень немного, подумала она и встала с места. Увидела на пороге режиссера, разговаривавшего с ее мужем.
В ту же секунду Джек направился к ней.
– Ты дошла до опасной черты, Мэдди. Мы были готовы отключить тебя в любой момент.
Он уже не выглядел разъяренным. Все-таки она его не предала, хотя могла это сделать. Вернее, могла бы попытаться.
– Я знаю, – холодно ответила она.
Ее глаза сверкали, как голубые льдинки. Нет, никогда ей не забыть того, что произошло между ними сегодня.
– Ты удовлетворен? – спросила она ледяным тоном.
– Ты спасла свою шкуру, а вовсе не мою. Режиссер уже вышел, и Грег вернулся к себе в офис, так, что его никто не мог слышать.
– Людей обманули.
– Да они бы всех разорвали в клочья, если бы мы отменили все полеты в аэропорту Кеннеди.
– Ну что ж, прекрасно, что вы их не рассердили. И те, с рейса № 263, наверное, очень довольны. Лучше убить людей, чем их сердить. Не так ли?
– Не переступай черты, Мэдди.
Она больше не произнесла ни слова. Прошла мимо нею в свой офис. Грег в этот момент выходил оттуда.
– С тобой все в порядке? – шепотом произнес он: Джек задержался в студии.
– Не совсем. Я сама не понимаю, что со мной. У мен душа болит. Я продалась, Грег.
Она с трудом сдерживала слезы. В эту минуту она себя ненавидела.
– У тебя не было выбора. Забудь. С этим тебе все равно не справиться. А как Джек? Очень злится? Вроде бы не должен. Ты все так здорово преподнесла.
– Кажется, я его все-таки напугала. – Мэдди улыбалась сквозь слезы.
– Да Бог с ним! Ты меня напугала до чертиков. Я уж было подумал, что придется заткнуть тебе рот, пока тебя кто-нибудь не убил. Они вполне могли это сделать. Сказали бы, что у тебя случился нервный срыв, что ты уже несколько месяцев жила в состоянии стресса, что ты чокнутая, лечилась у психиатра, а они сделали все, что могли. Я очень рад, что ты не совершила этой глупости.
Она не успела ответить. В офис вошел Джек.
– Собирайся, мы уезжаем.
На коллегу жены он даже не взглянул. Рейтинги у Грега вполне удовлетворительные, но Джек его не любил и никогда этого не скрывал. С Мэдди он теперь разговаривал как со служанкой, обязанной выполнять все его приказания. Она почувствовала, что их прежним отношениям пришел конец. Каждый из них считал, что другой его предал.
Не говоря ни слова, она взяла сумочку и вышла. Они молча подошли к лифту, молча спустились вниз. Джек заговорил только в машине:
– Сегодня твоя карьера была на волосок от гибели. Надеюсь, ты это понимаешь?
– Ты и твои друзья убили четыреста двенадцать человек! Я даже не могу себе представить, что может испытывать виновник таксой катастрофы. По сравнению с этим моя карьера ничего не значит.
– Очень рад, что ты это понимаешь. Сегодня ты играла с огнем. Тебе было дано четкое указание прочитать текст, и ничего больше.
– Мне казалось, гибель четырехсот двенадцати человек заслуживает хотя бы короткого комментария. Я не сказала ничего такого, против чего ты мог бы возразить.
Снова повисло тяжелое молчание. Лишь когда они доехали до дома, он бросил на нее презрительный взгляд, словно желая еще раз показать, что она ничтожество:
– Собирай вещи, Мэд. Завтра мы уезжаем.
– Куда? – спросила она без всякого интереса.
– В Европу.
Как всегда, никаких подробностей. Он даже ни о чем ее не спросил.
– Я не поеду.
– Я тебя не спрашиваю. Просто сообщаю. Ты снята с эфира на две недели. Тебе надо остыть и вспомнить об основных правилах, прежде чем ты снова сядешь к микрофону. Элизабет Ватте тебя заменит. Она может остаться насовсем, если ты захочешь.
Значит, это не шутки. Элизабет Ватте работала теле ведущей до прихода Мэдди, которая заняла ее место. И сейчас подменяла Мэдди во время отпусков. У нее это записано в контракте. Тем не менее, в глубине души, она не могла простить Мэдди, что та лишила ее места в эфире.