– И то, что в бане вырубило, не помнишь? – спросил в свою очередь Лазарь.
– Не помню.
Лазарь погнал машину и едва не был наказан за это пробитым колесом на одной из ям. Что-то нехорошее чувствовалось в этой гонке: оставить больного человека в лесу было неприятно.
Километров пятьдесят – шестьдесят мы проехали без приключений. Проскочив небольшую деревушку с домами, вплотную поставленными к дороге, едва с ходу не врезались в колёсный трактор «Беларусь», казалось, выползающий на трассу прямо из кустов.
Лазарь дал по тормозам, запахло жжёной резиной, нас унесло на самую бровку. Трактор съехал с дороги обратно под горку, в которую до этого выбирался, его тянула за собой телега. Обоих мужиков в кабине подкидывало на трясках, а мне казалось, что от злости. Крыша у трактора ржавая, а фар нет. Лазарь пошёл вниз ругаться. Он махал руками, стучал по железному, наверно нагретому, капоту, пинал по колёсам. Он так быстро передвигался, что в своих штанах на помочах казался летающим Карлсоном, мужчиной в самом расцвете сил. Я тоже спустился вниз. Мужики продолжали сидеть в кабине. Один из мужиков – высокий и худой – тёр рукой ушибленную голову и курил. Другой, собственно сам тракторист, натянул на голову кепку, склонился над рулём. У него нижняя губа большая, отвислая, словно обиделся до глубины души.
Наконец Лазарь выдохся, встал ногой на колесо телеги, взялся руками за борт, подтянулся и посмотрел, что внутри.
– Да-а-а. Хороши! – присвистнул он. – Мужики, а не продадите? Хорошую цену дам.
Тракторист сразу ожил. Вылез из кабины, плюнул на двигатель, словно в надежде, что он зашипит, но тот не зашипел. Молча тоже заглянул в телегу.
– Давай продай. Цену хорошую дам. Перегрузим в мою машину – дел не много.
Второй мужик тоже вылез из кабины и тоже заглянул в телегу.
– Непродажные, – сказал он. – Себе везу.
И Лазарь стал торговаться. Похоже, это ему очень нравилось. Он снова походил на Карлсона. Всё поднимал и поднимал цену, но мужик не сдавался. Если уж русский мужик чего-то не хочет, то его с места не сдвинуть. Мне стало интересно, что в телеге, и я заглянул. Там были обычные валуны. Между тем цена уже стала баснословной.
– Я дом подымаю, мне подкладывать надо, – повторял высокий одно и то же и тёр голову, словно она разболелась.
Второй мужик сидел безучастно на земле около колеса. Оба они были пьяные. Вдруг меня осенило:
– А если сейчас за бутылкой сгоняем, продадите?
Губастый второй раз оживился:
– А вон в кустах целая куча.
Мы посмотрели в направлении тракторных следов, ведущих в высокую застарелую траву, и пошли проверить, что там. В ближайших кустах, поросшая крапивой и малиной, в самом деле, оказалась порядочная горка валунов разной величины.
– На поле в своё время собирали, – сказал губастый, причмокивая почти каждое слово. – Чтобы ровно было.
Лазарь, не боясь крапивы и ломая сухой малинник, обошёл вокруг кучу и договорился с мужиками о её покупке. Пока он давал только залог, обещался приехать за валунами через пару недель, теперь же просил погрузить десятка три в машину. Успел съездить и за обещанной водкой.
Когда мы выскочили на дорогу и Лазарь, улыбаясь, помахал мужикам, я спросил, зачем ему это было нужно.
– Наказать хотел! Они теперь ночами спать не будут: «Чего это в Москве так камни подорожали?» Со всей округи в деревню камни свозят. А у меня машину не трясет, она лучше бежит. Камни мне нужны – буду фонтан у дома делать. Я им и заплатил только за работу. – Он подмигнул мне, включил какую-то греческую песню и стал подпевать.
Но Лазарь был неправ: это не он обманул мужиков, а они нас. Они решили, что мы какие-то московские придурки. Доказательством было то, что рассказал губастый за бутылкой, часто причмокивая, словно пробуя вкус водки на языке…
– Как-то весной ехал я из леса. Кольке Дерябину делянку под овёс запахивал. На медведя. Еду. А тут травы такой не было, только-только зеленело. Дорога вся в грязи, я ещё думаю: не выехать будет. Пахнет сыростью и холодом. Небо чистое, летят птицы – гуси, лебеди. На трассе стоит синяя «четвёрка», все двери открыты. Багажник открыт, капот открыт. А на куче камней, на вашей куче, сидит голый парень с длинной палкой во рту. Я ещё думаю, отморозит одно место…
В этот момент мы с Лазарем переглянулись.
– …Сидит этот парень голяком. Я возьми да в ладони хлопни, тот кубарем вниз. На лбу синяк, руку расцарапал. Я думаю, как он ничего себе не оторвал.
«Ты чего?» – говорю. – «Машина сломалась». – «А чего голый?» – «Играю». – «Так ты чего?» – говорю. – «Машина сломалась. Масло, наверное, убежало». – «Масло убежало», – проныл, как он. А сам думаю: «Ничего удивительного. Русская “четвёрка”. Эти наши бэушные машины – чистое решето. То масло убежало, то тосол, то тормозная жидкость. Больше ремонтируешь, чем ездишь».