— Ну вот ещё, — возразил бледно-зелёный Ривэн. — Я не девчонка… А там что, кожа?…
Альен взглянул туда, куда он нетвёрдо указывал. На одном из черепов, правда, виднелись ошмётки кожи и остатки волос — как и ещё на нескольких. Относительно свежие, кто бы мог подумать… Кое на каких Альен заметил шлемы (один — рогатый, какие делают в Альсунге, другие — простые или с выцветшими, облезлыми плюмажами из перьев).
Ну что ж, достаточно банально. От Люв-Эйха можно было и большего ожидать… Альен в общем-то уже догадался, в чём тут дело, но хотел услышать всё от очевидца. Покосился на Ван-Дир-Го, приподняв бровь, и одним движением стащил с него маску. Так было удобнее разговаривать.
— Познакомь же меня с этими несчастными, Ван-Дир-Го, — попросил он, сдерживая грустную насмешку. — Кому досталось столько чести от Люв-Эйха?
Ещё его занимал вопрос о том, куда Наместник девал тела — а точнее, как от них избавлялись по его приказу. Альен достаточно узнал Люв-Эйха, чтобы понимать, что убивал он не своими руками.
— Его врагам, — сказал Ван-Дир-Го, как-то потерянно сжимая маску. — Люди из разных королевств, со всего Обетованного, которые хоть когда-то нанесли ему вред. Он приказал вырыть это, как только стал Наместником. Недостойному так рассказывали старики…
— И он собирает их головы, как охотник — оленьи рога? — уточнил Ривэн, вздрагивая. Альен отлично видел, что его мутит. — Мерзость какая…
— Это мы и шли смотреть? «Особую коллекцию»? — хмуро оглядываясь, спросил Бадвагур. — Ничего особого не вижу.
— Где то, за чем меня посылала старая Сен-Ти-Йи? — Альен двинулся по проходу меж столбиков; другие остались на месте. — Голова её сына тоже здесь, не так ли?
— Вон там, в самом конце, — слабо откликнулся Ван-Дир-Го. — Его убили накануне позапрошлого Лу-Шиари. Море тогда гневалось на нас чуть ли не каждую ночь… Наместник велел отрезать голову, а тело скормить рыбам, чтобы Прародитель не принял предателя в лучшем мире.
Альен пошёл вперёд, стараясь подавить в себе все соображения, кроме философских и медицинских. Белые и жёлтые кости разной степени старости глянцевито блестели; некоторые казались подозрительно свежими. Уж не их ли с Бадвагуром и Ривэном появление отвлекло Люв-Эйха от визитов сюда?… Он шёл и чувствовал потоки тёмной магии, пронизавшие воздух; они вкручивались в тело, тяжелили плечи, мешали двигаться. Может быть, остальные вообще не могут зайти так далеко?…
Сила, которая здесь властвовала, была перебором даже для Альена. Хаос у него внутри исступлённо рычал, впитывая её; жестокость, когда-то творившаяся вокруг, была для него изысканным лакомством. Десятки отобранных жизней — заговорщиков, нападавших на Рюй воинов, рабов-смутьянов, вельмож-соперников, да мало ли кого ещё?… Десятки безголовых тел, проглоченных морем.
Что думают русалки, наталкиваясь на них, — если вообще думают? Злятся ли они от отвращения к людям? Или им просто всё равно, как самому морю?
Столбик под последним черепом — крупным, миншийского типа — оказался полым. Альен наклонился, уже предполагая содержимое.
Тусклое мерцание давно не чищенных драгоценностей. Сваленные в кучу ожерелья, кулоны, браслеты и кольца на любой вкус — горка блеска и роскоши в духе Люв-Эйха. После сокровищницы Гха'а это не особенно впечатлило Альена, но он не мог не заметить руку мастера.
А ещё — то, что именно украшения источали тёмное колдовство.
Альен сел на корточки. Стараясь не прикасаться к черепу, запустил внутрь руку и нащупал то, что искал — матово-серебристое, круглое и тяжёлое. Вытащил, слушая собственное сердце и дыхание — ровно, так ровно, точно совсем ничего не произошло.
Он держал в руках утонувшую диадему Хелт. То есть, конечно, её точную копию.
Отсюда он слышал, как встревоженно шепчутся Ривэн и Бадвагур. При желании мог бы и разобрать слова, но не стал.
Задержав дыхание (теперь гниль почему-то казалась вдвойне невыносимой), Альен нажал потайную кнопочку в оправе, и прозрачный, точно слеза, камень так же легко отошёл. Но за ним не было зеркала — лишь гладкая серебряная ямка.
— Нам пора, господин мой! — умоляющим голосом позвал Ван-Дир-Го — ему явно не терпелось уйти.
Альен поднялся и на прощание коснулся чуть шершавого, как яичная скорлупа, места у глазницы. Вот и всё, что осталось от гениального, похоже, ювелира — и умелого тёмного мага. Который успел, однако, чем-то не угодить Люв-Эйху. Скорее всего, тем, что начал якшаться с Хелт и тауриллиан вопреки его интересам. Наместник тогда, вполне возможно, ещё был предан королю, а держать неверных и недовольных среди рабов не привык.