Ривэн нервно хохотнул. И чем страшны ему люди короля? Речь ведь не о короле Абиальде… Здесь никто не знает его в лицо.
Едва он успел утешить себя, кто-то нерешительно постучал ему пальцем в спину. Ривэн резко развернулся, на всякий случай занося кулак.
И опустил его, увидев бледного, растерянного Ван-Дир-Го. Лицо раба осталось таким же слащаво-миловидным, но он был болезненно бледен и… плакал. Ривэн не знал, куда деть глаза. По щекам Ван-Дир-Го текли крупные слёзы — одна за другой; а он, видимо, не стыдился и не пытался их вытирать. Мягкий вечерний ветер не осушал их.
— Эмм… Ван-Дир-Го? — пробормотал Ривэн, смущённо оглядываясь на крестьян. У обочины одного из них встретила смуглая женщина с корзинкой, и теперь они шли рука об руку — мирное возвращение домой. — Ты идёшь в город? Что, нашёл себе новых хозяев?…
Тут он заметил, что на Ван-Дир-Го наконец появилось больше одежды, чем обычно. Наверное, он уже не раб — но это почему-то не в радость… Миншиец затряс головой и принялся взбудораженно жестикулировать. Ривэн «перевёл» только связанные руки, дорогу и солнце, к которому Ван-Дир-Го время от времени патетично обращался. «Миаль, Миаль», — повторял он, и с четвёртой попытки Ривэн вспомнил, что так на миншийском звучит «Сын Солнца»… Король.
— Ты знаешь, где он? Где Миаль? — плюнув на прежнюю неприязнь, Ривэн попытался схватить Ван-Дир-Го за руку, но тот испуганно отстранился. — Мы тоже ищем его. Может, ты знаешь, где Альен? Волшебник, Альен Тоури, — он раздельно и чётко повторил имя кого-нибудь, злорадно поджидая реакции.
Но Ван-Дир-Го не покраснел, как обычно. Он повалился коленями на желтоватую землю и зарыдал ещё сильнее — будто кого-то похоронил. А потом, зачерпнув ладонью дорожной пыли, щедро посыпал себе плечи и голову. Ривэн попятился. До него начало доходить, и в груди что-то мерзко сжалось.
— Предал… Предал… — неизвестно откуда Ван-Дир-Го взял ти'аргское слово — и богам было угодно, чтобы Ривэн тоже знал его. — Предал… Альен… Спас… А недостойный… Предал…
Бедняга не мог решить, что сделать вначале, и одной рукой бил себя в грудь, а другой изображал верёвку и узлы. Ривэн ощутил, как жаркая волна хлынула ему в грудь от шеи, а потом тысячью сверкающих шариков ударила в затылок. Он схватил Ван-Дир-Го за драпированные складки на груди и рывком поднял на ноги, как тряпичную куклу. Раб вообще-то был значительно сильнее, но не сопротивлялся.
— Так ты, червяк, рассказал, где мы остановились? Альена и Бадвагура пленили как преступников? Говори!
Раб убито кивнул, хотя вряд ли мог понять его. Ривэн встряхнул его, будто хотел вытрясти внутренности. Он всё хуже соображал от злости.
— В чём их обвиняют? В нападении на торговца? В бунте у Люв-Эйха?… Они сейчас у короля? Сен-Ти-Йи с ними? Отвечай, лживая скотина! Да он же спас тебе жизнь!..
Ван-Дир-Го кивал на каждый вопрос, и взгляд его становился всё более отсутствующим. Ривэн больше не мог сдерживаться — у него вполне в прямом смысле чесались кулаки… Всё заволоклось красным, и стало неважно, виноват ли в этом закат. Он ударил Ван-Дир-Го в челюсть, а потом — по красивому носу. Такому же красивому, как у Линтьеля… Миншиец согнулся от боли, и Ривэн добавил ногой по животу — не в полную силу, но так, чтобы тот запомнил. Слабое эхо стыда в нём заглушалось упоением мести.
Покачнувшись, Ван-Дир-Го упал и подтянул колени к груди. Он плакал бесшумно, словно обиженный ребёнок. Ривэн откинулся назад, тяжело дыша. Всё больше прохожих появлялось на дороге, хлопали двери в разноцветных домах. Шайхи и рабы с клеймами господ на лицах посматривали на них с подозрением, но пока не вмешивались. Какой-то вельможа с шёлковых носилок брезгливо швырнул в Ван-Дир-Го абрикосовой косточкой — наверное, принял за пьяного. Ривэн посторонился, давая косточке попасть в цель.
— Веди меня к ним, слышишь? — он думал, что закричит, но вышло какое-то шипение. — Веди прямо сейчас, ну!..
Ван-Дир-Го в ответ простонал что-то невнятное и, не прекращая всхлипывать, поднялся.
— Чего?…
— Сен-Ти-Йи, — загорелый палец упёрся в красный солнечный диск, и миншиец продолжил громче: — Сен-Ти-Йи. Магия. Мало времени.
Король покинул комнату, совершенно не возражая. Альен дождался, пока рабы-охранники в коридоре примут его под своё попечение, и перевёл взгляд на Сен-Ти-Йи.
— Рабыня-волшебница, рабыня — советница короля, мать Сен-Иля, — произнёс он, загибая пальцы. Холодное спокойствие угнездилось в голове после приговора: его не отменить, но настоящий поединок только начинается. — Не слишком ли много масок и совпадений?