- Да! Ха-ха! – Выкрикнул Рубен и расхохотался, когда снова превзошел Фарилиса, Люмьера и младшего брата в перетягивании каната. Рубен умел наслаждаться победой, будь то значительный триумф или совсем скромный, неважный успех. В этот раз толстая джутовая веревка даже трещала, всё шло к тому, что однажды её одной окажется недостаточно. Минуты назад Рубен пытался перетянуть ребят держа канат только одной рукой, желание его было столь горячо, что сам он покраснел, а на лбу вздулись вены. После тяжких и напряженных всхлипываний его рука обессиленно распрямилась, силы по-прежнему не хватало. Затем была новая попытка и еще одна. В конце концов, упражнение вернулось к своему уже обычному виду. Зато двумя руками он тянул к себе соперников столь уверенно, что в процессе не торопился, наслаждался, смаковал это чувство превосходства. Сейчас в последний момент юноша рванул канат к себе рывком так, что трое с другого конца свалились на землю. - Видала?! Ха! – Гаркнул возбуждённый собственной удалью победитель в сторону единственной зрительницы. - Видала-видала. – Еле слышно сопел себе под нос, упавший на землю Люмьер. – Сколько раз уж видала. - Видела. – Айлин вежливо кивнула. Она привыкла, что знаки внимания могут быть довольно неуклюжи. У Рубена не слишком укладывалось в голове, как это крестьянская дочь может так холодно и безучастно относиться к его очевидным успехам. Для него эта светловолосая девушка оставалась загадкой. В своей голове он уже выстроил ряд теорий, что же с ней не так, и однажды намеревался отыскать ответ. Рубен поправил наруч на левой руке. Он делал это чаще, чем того требовалось. Подобно девице, которая то и дело прикоснётся к новой серёжке, юноша касался своего аксессуара по поводу и без. Аксессуара - доспехом сейчас назвать это было сложно, защищать юношу здесь было не от чего. Для самого же Рубена это был самый настоящий - первый в его недолгой жизни, а оттого бесконечно ценный и важный, - трофей. Настанет день, и юноша сменит эту истертую кожаную лохмоть с бандита на ярко-красный, стянутый золотой шнуровкой, усеянный серыми костяными шипами доспех его дома. Несколько месяцев назад совет дома Хоркингов решил, что Рубен уже достаточно взрослый, чтобы вовлекаться в клановые дела и обязанности. Старым укладом Шерелдема было заведено, что безопасность шереледмских окраин отдана в ведение нескольким домам, в числе которых были и Хоркинги. Вот уже несколько месяцев Рубен с членами его дома уходил в патрули на ольденгемский и данвардский тракты. То, что он рассказывал потом в своих байках друзьям, не всегда было похоже на случившееся, но кто из подростков на его месте остался бы честен? В остальном юноша был одет как самый обычный ребёнок его статуса и происхождения – достаточно дёшево, чтобы не тратиться на дорогие ткани, достаточно дорого, чтобы подчеркнуть принадлежность к благородному дому. Наруч же смотрелся на нём чуждо и неестественно, но такая мелочь нисколько не смущала подростка. Рубен не всегда был силен настолько, чтобы перетянуть сразу троих, таких успехов он добился сравнительно недавно, не ранее чем минувшей зимой. Теперь же ему этого было ненавистно мало. Каждый свой день он начинал с мыслью, что должен стать сильнее, но ни одна из его рук по отдельности по-прежнему не могла осилить троих соперников. Главным препятствием тут был упрямый младший брат. Он, как и Рубен, как и все остальные Хоркинги главным своим качеством считал силу и, несмотря на мягкую натуру, сдаваться без сопротивления не желал. Диас Хоркинг отличался от старшего брата разительно. В Рубене уже вовсю был виден истинный верфалец – высокий, черноволосый, с горящим и пронзительным взглядом серых глаз. Рубен был стройный, дерзкий с нравом стремительным и неугомонным. В нём были все качества, которые ценили верфальцы, а особенно дом Хоркингов – честолюбие, амбиции, храбрость. Любимый сын своей семьи, выделяющийся талантом среди сверстников, он всегда и во всем стремился быть первым. За свои шестнадцать с лишним лет он до того полюбил и привык побеждать, что неудачи принимались им очень болезненно. Тем горче и неприятней ему было видеть, как трое его соперников упрямо тянут обратную сторону веревки и никак не рухнут на земь, не сдадутся, когда он держит канат одной рукой. Главным препятствием тут был, безусловно, младший брат. До чего же хотелось бросить в него камень, накричать, ударить палкой по его упрямому, красному от натуги лицу, чтобы он понял, наконец, что его потуги жалкие, и препятствие, которое он создаёт, скоро будет не просто перешагнуто, а растоптано. Но юноша сопротивлялся поражению настойчиво и прежде, и сегодня. Каждый раз, каждый день. Нельзя было сказать, что Рубен ненавидел младшего брата, скорее считал его уродцем, порченым фруктом, и в некоторые моменты даже жалел его. Изредка в нём пробуждалась даже какая-то братская нежность, смешанная с жалостью, и Рубен не без покровительства хотел помочь ему, подсказать, научить. Если польза его приходилась ко двору, он, не подавая виду, в душе приглушённо ликовал, в противном же случае, когда Диас уже все эти советы знал – о чём простодушно и говорил напрямую, - в Рубене вспыхивал мимолётный гнев, который, впрочем, он скоро укрощал. Да и можно ли было назвать отношение Рубена к Диасу ненавистью? Уместнее было бы назвать это пренебрежением, как пёс смотрит на блоху, так Рубен смотрел на Диаса. Между ними была разница почти в два полных года, но едва ли бы кто-то посторонний догадался об их родстве – настолько Диас был не похож на родственника – он был невысок даже для своих лет, коренаст и плотен. Уже сейчас, глядя на его пухлые щечки и округлую, как бочонок, фигуру, можно догадаться, что мужчиной он станет коренастым и крепким. Это, конечно, лишь благоприятно скажется на его боевых качествах при должном воспитании – а иного у Хоркингов и не бывает. Но внешне… даже внешне казалось, что Диас создан быть вторым. Свою же внешность Рубен обожал. В зеркале он подолгу мог рассматривать свои длинные, жилистые, от месяца к месяцу всё более обрастаемые мышцами конечности, своё худое лицо, широкие плечи. Он вертелся у отражения, поворачиваясь и так и эдак, и всё виденное ему решительно нравилось. Часто он любил после парной, разгорячённый и нагой встать у зеркала и разглядывать каждую часть своего тела. Рубен с нарочито скучающим видом обернулся по сторонам, пока товарищи поднимались с земли. Лёгкость победы нагоняла скуку, упражнение нагоняло скуку, всё вокруг нагоняло скуку, хотелось чего-то свежего, нового вызова. Заметив под ногами дождевого червя, он в тот же миг хищно занёс ногу. - Не дави! – Скомандовала Эмили так резко, будто раздался гром. Рубен чуть не подпрыгнул на месте; в тот же миг он, вздрогнув, инстинктивно обернулся. Эта черноглазая демоница своим поведением порой откровенно нагоняла жути. Девушка примирительно улыбнулась Рубену. – Это гадко и недостойно. – Добавила она. Парень посмотрел себе под ноги на спасённого червя, потом снова на девушку и, наконец, раздосадовано пнул по траве: «Тц». - Эмили видит всё. – Пожала плечами Айлин, улыбаясь. Рубен ревниво заметил, что Айлин не улыбалась, когда он с ней заговорил, а сейчас – пожалуйста. Раздражало.