Выбрать главу

Пути в незнаемое

Писатели рассказывают о науке
Сборник двадцать первый
Редакционная коллегия:
А. З. Анфиногенов, Д. М. Балашов, З. Г. Балоян, Ю. Г. Вебер, Б. Г. Володин, Я. К. Голованов, Д. А. Гранин, Д. С. Данин, В. П. Карцев, Л. Э. Разгон, А. Е. Русов, И. В. Скачков, В. М. Стригин, Д. А. Сухарев, М. Б. Чернолусский, Н. Я. Эйдельман, Л. Я. Яншин
Составители:
Б. Г. Володин. B. М. Стригин
Художник
Борис Жутовский

Алесь Адамович

Проблемы нового мышления

Вначале было чувство. И слово, его выразившее. Свидетельствуют, что, когда первое ядерное устройство сработало, американский профессор Пендридж воскликнул:

— Теперь все мы негодяи!

Причастные к факту появления, привода в мир, и без того расколотый, тревожный, оружия космической мощи, ученые-физики первые и осознали то, что до остальных людей дошло потом, доходило постепенно. А именно: мир стал совершенно другим и необходим новый способ мышления, чтобы человечество выжило и развивалось дальше.

В манифесте Рассела — Эйнштейна 1955 года, ставшего программным документом Пагуошского движения ученых за мир, мысль эта развивается следующим образом:

«Мы должны научиться мыслить по-новому, мы должны научиться спрашивать себя не о том, какие шаги надо предпринимать для достижения военной победы над тем лагерем, к которому мы не принадлежим, ибо таких шагов не существует; мы должны задавать следующий вопрос: какие шаги можно предпринять для предупреждения вооруженной борьбы, исход которой должен быть катастрофическим для всех ее участников».

Когда-нибудь, очевидно, напишут исследования, какими сложными, противоречивыми путями шли к этой истине и пришли наиболее прозорливые политики, другие ученые, дальновидные военные. Но нам представляется, что решающими были последние годы — первая половина 80-х годов.

Разрядка в 60–70-е годы так и не стала необратимой. Силы милитаризма, правые силы на Западе все сделали, чтобы ее таранить. Сегодня у процесса разрядки возникает дополнительный фактор, глубокий тыл — процесс перестройки всей нашей жизни на путях демократизации экономики, социальных отношений, самого мышления. И что очень важно: осознание, что во всем необходимо новое мышление, адекватное ядерной эре, стало сутью и формой государственной политики нашей страны. Феномен невиданный.

Вот почему наши предложения в Рейкьявике выглядели воистину как из третьего тысячелетия, то, что им противостоит — чем-то дремуче древним. Все сдвигается в нашем мире невероятно круто и стремительно: отстал на год — выглядишь неандертальцем! Какие бы тебя супертехнологические идеи ни обуревали!

Мои рассуждения будут затрагивать узкую проблематику не столько теоретического характера, сколько поведенческого: как каждому из нас мыслить и действовать, дабы не оказаться в положении и роли «неандертальца»? В своей, конечно, области и в своем масштабе. От каждого в конце концов зависит, чтобы необратимым стал процесс перестройки всей нашей жизни, нашего практического мышления. А также и разрядки. Сорвется здесь — сорвется и там: у растянутой пружины два конца и оба должны быть закреплены прочно.

Как-то позвонил мне крупный наш ученый-математик и уличающе зачитал-процитировал мое же — из «Карателей», тогда опубликованных: «И еще неизвестно, по чьим формулам — физиков или поэтов — взорвут Землю…»

Кажется, доволен был «физик» самокритичностью «лириков». И действительно, невиновных не будет, если случится самое страшное. Как сказано в «Катастрофе» белорусского романиста Эдуарда Скобелева:

«Потеряв веру, люди шарахались от мысли о жертве. Никто не восходил на костер, уверенный, что сгорит. И потому все сгорели».

Если и примериваемся — взойти или не взойти, — то все еще с безопасного расстояния. Вот и в связи с чернобыльской аварией, ее последствиями — именно так себя вели, ведем. Свой личный кусок все еще дороже судеб народных, хотя уже и сознаем, что кусок-то уже радиоактивный!

Да, чувство личной исторической ответственности (сознательно ставим рядом слова: личной и исторической) обязательно сегодня не только для тех, кто привел в мир оружие Судного дня, ученых-физиков. В не меньшей степени — и для политиков, и для военных, и для нас, «прочих лириков».

Прошли времена простительной (впрочем, простительной ли?) наивности ученых или суперспециалистов, когда великий Ферми мог, например, вспылить: «При чем тут нравственность? Просто это интересная физика!» Сегодня восемь тысяч ливерморцев разной квалификации занимаются «интересной астрономией» — готовя оружие для самоистребительных «звездных войн». Но уже в условиях моральной осады — даже у себя в Америке. Тысячи и тысячи крупнейших американских ученых (в числе их — более половины проживающих в США нобелевских лауреатов) публично отказались иметь дело с СОИ.