А теперь тяжелая, громоздкая, «пыльная» работа была единственным условием, чтобы создание многих замечательных мастеров ожило во всей своей первозданности и целостности.
…О судьбе Павловска думали не только непосредственные его реставраторы и хранители, но и сотрудники Эрмитажа и искусствоведы Москвы. В неожиданном месте — в Останкинском дворце — К. А. Соловьевым были обнаружены и переданы хранителям Павловска прежде неизвестные чертежи Кваренги и Камерона и старые описи, по которым лакеи во времена пунктуальной Марии Федоровны, вдовы Павла, передавали друг другу имущество дворца. Большое количество материала было отыскано в архиве Академии художеств. Открытия совершались то и дело.
Так, прежде считалось, например, что, восстанавливая Итальянский зал после пожара 1803 года, Воронихин ничего не добавил к Камероновой работе. Теперь же профессор Г. Г. Гримм, многие годы работавший в Эрмитаже, на основе неизвестных ранее документов доказал, что Воронихиным в Итальянском зале сделаны хоры, кариатиды и орлы, а в соседнем Греческом зале — роспись плафона.
Шаг за шагом документально устанавливалось происхождение каждого предмета, входившего в интерьер.
Пухлая древняя приходо-расходная книга дворцового интенданта тоже могла подсказать и время и возможный источник появления предмета.
«…За дрова крестьянину Федору Семенову — 50 копеек.
За чистку нужных мест в полиции — 3 рубля.
За доставку 11 каминов из Михайловского замка крестьянину Иванову — 4 рубля 50 копеек».
Это последнее указание уже давало большой материал для установления личности автора прославленных павловских каминов.
Сравнение объявившихся на свет описей позволяло установить, что такой-то предмет появился в «Фонарике», например, не позднее 1810 года. Описи были тщательны:
«…Четыре стула, сделанные под бронзу, простого дерева, у коих нижние подушки обиты материею, шитою по канве по белому грунту, и вышиты фигуры пунцового цвета.
…Бюро краснаго дерева на 4 ножках с бронзою, на коем конторка краснаго дерева с бронзою о 4-х колонках того же дерева и с бронзою, сверх коей:
ящичек 4-х угольный для письменных дел, который оклеен зеленым сафьяном, еще на нем же ящичек 4-х угольный краснаго дерева, поверху коего живописный ландшафт под стеклом, внутри оного 3 маленьких портрета живописных в бронзовых рамочках…»
Но одного документы упрямо не называли — автора.
И предметы тоже не называли автора: на них не было клейм. По старой российской традиции суждено было быть анонимным даже такому признанному мастеру, как Воронихин.
Работой Воронихина — так считалось издавна — был гарнитур из Греческого зала с грифонами и дорогой обивкой «бове». Кучумов еще с довоенных времен твердил, что в гарнитуре рука Воронихина ему видна бесспорно, но документов, подтверждающих это, не находили. Существовала только записка, в которой говорилось, что архитектор Воронихин наблюдал за доставкой гарнитура в Павловск. Его не привезли. Его принесли на руках отставные солдаты: боялись, что в телегах да на дорожных ухабах тонкая резьба будет побита. И предание — мебель сделана конечно же им, Андреем Воронихиным. Предание, переходившее из поколения в поколение.
Но документов не было. И установить истину можно было только «русским» головоломным путем.
Г. Г. Гримм, крупнейший знаток «воронихинской руки», как подлинный ученый, был крайне осторожен в суждениях. В монографии «Архитектор Воронихин» он писал так:
«Для Павловского дворца Воронихиным были сделаны многочисленные рисунки предметов мебели и внутреннего убранства. Из существовавших, однако, в натуре предметов во дворце очень немногие могут быть документально связаны с Воронихиным… Приписывавшийся Воронихину инвентарями дворца-музея гарнитур происходит из Михайловского замка. Установить, создан ли он Воронихиным, не удалось».
Гримм не дожил до завершения дела. Монография вышла в 1963-м, а через два года Татьяна Михайловна Соколова нашла наконец путь доказательства воронихинского авторства.
…В Павловске и Эрмитаже стоит испокон веку мебель знаменитого Жоржа Жакоба. Кресла и банкетки из «сомнительного» гарнитура по композиции и деталям чем-то перекликаются с ней. Но кресла Жакоба массивны, как троны, а кресла из гарнитура — легче и изящней; похожие детали выглядят на них совсем ненавязчиво. Другая манера. Другое, хоть и не очень отдаленное время.