…Нет-нет, уверяли цифры агрохимиков, если вы намерены кормить растущее население планеты, вам придется распрощаться с иллюзиями, будто почвенные микробы заметно облегчат проблему азотного голода. Распрощаться, во всяком случае, до тех пор, пока о них не станет известно что-то существенно новое.
Последнее замечание важно, особенно в свете недавних открытий ленинградских микробиологов. Открытия эти убеждают по крайней мере в том, что тост «за покойную почвенную микробиологию», предложенный как-то на банкете видным нашим ученым, преждевремен. Живые ресурсы плодородия не могли быть исчерпаны хотя бы потому, что большинство почвенных организмов до сих пор остается неизвестным.
Но все же это ресурсы будущего, и кто знает, насколько близкого.
Что же остается? Навоз.
Эта рекомендация «органиков» бесспорна. В доказательство того, что «хороший хозяин и без отравления почвы химией» может получать из года в год завидные урожаи, они приводят примеры — поля, где на гектар вносилось до 40 тонн навоза. Агрохимики в ответ лишь пожимали плечами: ни одна страна в мире не может дать своим полям такую норму.
Как компромиссный вариант было предложено перемешивать «органику» с «неорганикой», то есть почву, торф или навоз с минеральными солями, и смесь эту вносить на поля. Компромиссным вариантам свойственно обаяние практичности и умудренной осторожности. Возможно, именно поэтому органо-минеральные компосты получили широкое распространение.
Однако с агрохимиками никогда не удавалось договориться по-хорошему. Цифры всегда им были дороже добрых отношений. На сближение с агробиологами через компосты они не пошли и компостов не признали. Это было им свойственно. «Минеральные агрохимики» не признавали авторитетов даже «во времена, когда заклятья еще помогали» (братья Гримм).
Агрохимики не признавали навозно-земляных компостов. За рубежом органо-минеральные удобрения продаются в виде пакетиков, перевязанных ленточками, и применяются в основном для выращивания цветов и других привилегированных садово-огородных культур. У нас же они предназначались для удобрения больших площадей в колхозах.
Агрохимики возмущались:
— Скальпировать ночву на огромных участках, чтобы смешать ее с минеральными солями, — какая нелепость! Компосты — такое же распространенное и такое же необоснованное средство оказания помощи росту растения, как бритье головы — средство для поддержания густоты редеющих волос. Хотя бритье никого не спасло от облысения, средство это пользуется всемирным авторитетом.
Вся питательная ценность компоста заключена в минеральных солях. Зачем же к ним что-то добавлять?
И агрохимики доказали, что компостирование не только не повышает питательной ценности минеральных солей, но даже понижает ее.
Вот теперь, напомнив в общих чертах историю вопроса, можно перейти к ее неожиданному продолжению, которое связано с работами профессора Федора Васильевича Турчина.
На Долгопрудной застать его мне не удалось. Не видел я его и в последующие несколько месяцев. Все это время он был в заграничных командировках, а редкие дни в Москве отдавал лаборатории, семье, главкам.
Встреча наша состоялась в зале Научного института удобрений и инсектофунгицидов имени Я. В. Самойлова, где заседал ученый совет. Сам этот зал, круглый, с крутым амфитеатром скамей, и обстановка напряженного внимания напомнили мне знаменитые диспуты агрохимиков с агробиологами в Химическом корпусе Тимирязевки. Тем более что среди присутствующих я увидел кое-кого из участников тех битв.
Один из них — профессор Андрей Васильевич Соколов — сидел прямо против меня.
— Расскажу я вам сказку про генерала, свиту его и про камень, который лежал на дороге, — так начиналась его речь, знаменовавшая переход агрохимиков от долголетней активной обороны к наступлению. — Остановился генерал против камня и говорит: «Господа, камень пищит!» — «Так точно, ваше превосходительство, — отвечает с почтением свита, — пищит». — «Да разве камень пищит?» — «Никак нет, ваше превосходительство, не пищит камень…»
Аудитория хорошо представляла себе эту сказку в лицах.
Правда, тогда, в 1954 году, никто не мог предположить, что «генерал» еще долго будет носить погоны, командовать и делать бесподобные открытия в разных областях сельскохозяйственной науки и практики…
О, если б кто-нибудь из «крайних» агробиологов сидел сейчас в зале! Торжество или недоумение, злорадство или растерянность испытывал бы он, услышав, что сообщил ученому совету один из самых крупных, самых «минеральных» агрохимиков?