«Слыхал, серьезная контора, так что твои дела в принципе меняются. Но, как я понимаю, твоя тематика тоже повертывается другим боком. Место не предлагал? Тогда проси, чтобы оформили договорную работу, — бывают такие варианты. Ну, если ты такой робкий, пусть шефы между собой решат».
Однако пока я доехал до нашего старенького флигелечка, радости у меня поубавилось: пару лет туда-сюда метаться, пожалуй, похудеешь. И как я пришью теоретическую работу с крысами, как положено у биофизиков, к клиническим идеям шефа? Где у меня экспериментальная барокамера для крыс и сколько этих крыс надобно? В конце концов, нужен ли уход в теории, когда просматривается выявление чувствительности по данным пульсометрии? В сущности, для нас это главная задача. Да, для нас, нечего морочить себе голову, это не только моя работа, а я не смогу вести две работы параллельно.
Все же человек слаб. Вечером я звоню шефу, и мы с Грачиком Нерсесовичем обсуждаем время возможного выхода на результат в клинике и время, которое уйдет на эксперимент с крысами, с учетом оформления положительного и, как вариант, отрицательного результата. Получается в первом случае — два года минимум, во втором — пару лет максимум. И совершенно непонятно, как и где я смогу защищаться по фактически медицинской тематике, не имея медицинского образования, если откажусь от работы с биофизиками.
Я очень недоволен результатом разговора, еще больше — недоволен собой. Неприлично впутывать шефа в мои персональные трудности. Не мальчик все-таки. Первый раз я слышал, как шеф огорчается всерьез. У него появился акцент и голос стал старый.
Доктор …ских наук Николаев. Замечание.
Автор то ли случайно, то ли намеренно создает впечатление о себе как об идеалисте, а обо мне как о прагматике. Мне кажется, что это не вполне так, но пусть судит читатель.
Микрофон связи лежит прямо на преобразователе. Наше машинное время пошло, уже одиннадцать, и я нажимаю кнопку микрофона — вызываю дежурного инженера вычислительного центра: «Николай Андреевич, Николай Андреевич!» — «Слушаю вас, бароцентр, с добрым утром». Мы теперь республиканский бароцентр — не шутка, нашли проектантов, будем строить новый корпус. Я теперь знаю, что такое СНиП (строительные нормы и правила) и познакомился с районным архитектором.
— Николай, наше время пошло?
— Подожди, пожалуйста, у Гали программа в работе, десять минут скомпенсируем.
— Подожду-подожду, только у меня сегодня новый больной, будем обследовать.
Последнюю фразу я произношу не без заискивающей ноты: заведующий вычислительным центром не любит использовать большую машину в режиме мониторного контроля и уже пару раз напомнил, что программа обследования временная… У него есть хороший знакомый, начальник конструкторского бюро, которое как раз делает микропроцессоры и может нам отладить опытный образец. Сейчас для этого самое время: вышло постановление о шефстве их министерства над медициной, просьба выходит за рамки личного одолжения. Я пока отшучиваюсь, что нет ничего более постоянного, чем временные вещи.
Что делать — замотался с проектом. Вчера шеф, так и быть, согласился на четвертый этаж, и появилась проблема поднимать шахту грузового лифта до лаборатории кафедры. Значит, надо перемещать палату на третьем этаже — существует минимальное расстояние по строительным нормам между палатами и шахтами лифтов.
Ладно, Николай как раз передал, что программа обследования стартовала. Амбулаторная больная, женщина лет шестидесяти, исправно обклеена датчиками, лежит на ложе барокамеры. Обе импортные камеры, хвала аллаху, в полном порядке. Одна — из капитального ремонта, вторая — три месяца как с выставки, еще краска не ободралась. Электрокардиограмма первой записи уже на экране.