Здравый смысл подсказывает, что начинать борьбу с засухой лучше всего с забот о лесе — сохранять его, совершенствовать и по мере надобности расширять пространства, занятые лесом перед открытыми степями.
И вот уже на уцелевших государственных лесополосах снова появились лесоводы. По склонам холмов, что на пути суховеев, стали возникать террасы с полосками молодых сосенок и лиственниц. Прежде всего на бросовых землях, на неудобных. Потом уже, с оглядкой на вековой опыт воронежского института «Каменная степь», колхозы и совхозы принялись сажать новые лесополосы, ремонтировать запущенные. К природным лесам все больше прибавлялось лесов рукотворных. Но меньше, чем бы хотелось. И часто не там, где особенно необходимо.
Работа по облесению открытых пространств, голых возвышенностей и оврагов сегодня в нашей стране, особенно в европейской ее части, где площади старых лесов быстро убывают или меняют породный состав далеко не в лучшую сторону, первостепенна. Это, если хотите, показатель цивилизации, борьба за устойчивый хлеб, за Продовольственную программу СССР. Но вот почему-то задача облесения степей не получила пока что должной и широкой огласки, не привлечено к ней внимание общественности и не едут сажать леса студенческие отряды и городские жители. Достаточно посмотреть газеты и журналы, чтобы в этом убедиться.
О мелиораторах-осушителях газеты пишут чуть не каждый день. О полеводах-хлеборобах, естественно, тоже. А вот о лесоводах если и упоминают, то между прочим, вскользь. Внимательно просмотрев центральные газеты за весь сложный, трудный для земледельцев 1981 год, я отыскал одну-единственную информацию о работах зачинателя борьбы с засухой — о Научно-исследовательском институте «Каменная степь». А ведь все работы по полевому лесозащитному лесоразведению надо бы проводить с постоянной оглядкой на Докучаева и его последователей. О башкирских лесоводах, которые делают очень нужное дело, — ни слова…
Попробуем исправить этот изъян небольшим рассказом об одном практическом исполнении самой трудной и благодарной работы.
Но прежде несколько слов из области географии.
…Потоки сухого и жаркого воздуха, упорно бегущие с юго-востока на север, впервые встречаются с серьезной преградой где-то на пятьдесят первом градусе северной широты.
Концевые хребты Южного Урала, словно острия кинжалов, глубоко врезаются в южнобашкирскую степь. Покрытые лесом высоты Зилаирского плато — до шестисот метров над уровнем моря — разрезают плотный вал суховея и отбрасывают его на две стороны: в Зауралье и в бассейн реки Белой.
Сама эта река как раз выходит здесь в причудливом изгибе из горных теснин и, словно бы испугавшись близких знойных степей, сворачивает с привычного пути в полуденные просторы: начиная с местечка Зеленые Дубки, она течет почти в противоположном направлении, на север, к далекой отсюда Каме.
На самом юге Зилаирского плато многие тысячелетия идет непрестанная борьба леса со степью. Плотная стена деревьев, этот отчаянный авангард бесчисленного зеленого воинства, выдвинулась далеко на юг, много дальше широты Саратова, Белгорода и Киева. Идет борьба за существование: кто кого. И все более ощутимую, я бы сказал, командную роль в этой борьбе трудносовместимых биоценозов — леса и степи — берет на себя человек. Он решает сегодня исход этой борьбы. И решает, не всегда заглядывая в будущее.
«Тот горный узел, — писал Дмитрий Иванович Менделеев об Урале, — питает воды, сгущает осадки и тем самым определяет на громадной площади жизнь русских людей. Истощите тут леса — пустынными станут не только сами горы, но и плоскости, населенные миллионами русских».
Плоскости эти — громадные Восточно-Европейская великая равнина, где вся история России, и Западно-Сибирская великая равнина, где будущее всей страны.
Суховеи сильны, напористы, коварны. Урал разрезает их надвое, но они обходят его, хотя и слегка ослабевшие. Западная ветвь губительного горячего воздуха, оставив по правую сторону неподатливые лесистые хребты, врывается вслед за течением Белой в ее долину, мчится по малозалесенным пока долинам и холмам на Белебей, Туймазы, Уфу, Куйбышев, Казань и далее — в глубины Русской равнины. На пути ее только слегка потреплют старые леса на Уфимском плато и Белебеевской возвышенности.
Восточная ветвь разливается уже по Сибири, она определяет урожай в Курганской, Челябинской и Свердловской областях.
Что, кроме лесного Урала, способно ослабить суховей?
Ответ на этот вопрос ученые и практики дали еще в прошлом веке, вслед за Менделеевым: лес и вода, вода и лес по всему широкому коридору между Уралом и Волгой. И западнее Волги тоже.