В последний раз мы окинули взором верхи с пятнами леса. Ветер прожигал лицо, ковыль серебристо блестел, пригнувшись до земли. Да, нелегкий полигон для работы…
Все еще пекло послеполуденное солнце.
Верхушки деревьев слегка покачивались, впитывая зной и увлажняя ветер. Когда машины осторожно съехали на днище бывшего оврага, где была оставлена широкая полоса для травы, мы проехали еще метров триста и остановились.
Удивительная перемена! Здесь было тихо. И так зелено, так приятно, словно за три минуты попали из Башкирии в Вологду. Влажный воздух, напоенный запахом мяты и лесного настоя, заполнял долинку. Тень от берез и липы покрывала травяной дол. Травы стояли высокие, сочные, жалко было ехать по живой красоте. Гудели шмели. Слышался шелест листвы, такой успокаивающий, родственный. Рай после открытой ветрам сухой и знойной высоты. Что делает с природой лес!..
— В таких вот урочищах уже косят сено, — по-хозяйски заметил Юлашев. — Есть места, где берут четыре тонны сена с гектара, если, конечно, вовремя и с умом. Польза скорая и очевидная.
Внизу, как в рамке из зелени, просматривались Туймазы. Большой город в голубой долине.
— Как в городе с водой? — спросил я. — Где и откуда берут?
— С водой нормально, — ответил Юлашев. — Хорошая холодная вода. Знаете откуда? Протянули водопровод из нашего Бишишдитского лесничества, там старый лес по холмам сохранился, ну и водоносные слои чуть не с трех метров от поверхности и до сорока метров в глубину. Благодать, ценнее нефти. Не окажись этого лесного массива, пришлось бы тянуть трубы от Белой, где Кушнаренково, — за полтораста километров. Или от Волги, за триста километров.
Несколько позже, объезжая питомники, которые дают миллионы саженцев для посадок на террасах и для озеленения таких городов-стотысячников, как Октябрьский, Туймазы и Белебей, мы увидели эти старые леса, чудом сохранившиеся на возвышенностях и в распадках. Чуть не каждое третье дерево — липа, а каждое восьмое — сосна или лиственница. На полянах, совсем уж чуждые в лесу, качалки и буровые вышки. Отсюда нефть идет по трубам в хранилища. И над всей этой железной индустрией стоит зеленый лес. Вроде все спокойно и мирно. Но отчего-то картина навевает грусть…
Один из питомников Туймазинского объединения, занимающий в лесу более сорока гектаров, дает ежегодно около семи миллионов саженцев сорока лесных пород. Рачительный хозяин питомника Юсуп Фаррахов, молчаливый, по-деревенски застенчивый человек, вдруг говорит:
— Вот будете в Куйбышеве или Ульяновске, так знайте: там в парках, да и в посадках на поле, есть и наши саженцы. Продаем во множестве соседним областям. И себя, конечно, не обижаем. Хватает на всех.
Возвращаясь из этой поездки, мы снова проехали через Туймазы.
На одной из новых улиц с молодой зеленью вдоль тротуаров я не удержался и спросил Морозова, указывая на девятиэтажные корпуса с красивым цветовым оформлением:
— Не здесь живете?
Он хмыкнул и, повременив, сказал:
— Сейчас покажу свой дом. Мимо проедем.
Через три минуты наша машина завернула за угол. Шофер сбавил ход. Позади двух только что отстроенных корпусов мы увидели старый деревянный дом, полускрытый визами и тополями. Около этой явно обреченной на снос усадьбы уже бугрились кучи желтого песка, лежали трубы и бетонные кольца.
— Вот где я живу, — довольно спокойно произнес Николай Филиппович. — Если быть точнее, доживаю…
Это сказал человек, благодаря работе которого в городе Туймазы сегодня чистый воздух, прекрасная вода из лесного урочища, новый парк и молодые посадки вдоль современных просторных и красивых улиц. Бывает и такое…
Несомненна заслуга лесников-мелиораторов в том, что туймазинские, дюртюлинские, буздякские, бакалинские, шаранские и белебеевские колхозы и совхозы, расположенные в долинах рек Белая и Дема, получают сегодня семнадцать — двадцать пять центнеров зерна с гектара и не попадают в отчаянное положение даже в засушливые годы.
Однако защищать нашу кормилицу-пашню как часть великой матери-природы одним лесоводам не под силу. Улучшение окружающей среды — это и обязательное сохранение, разумное использование рек и грунтовых вод, земледелие в самом широком смысле. Тут и травосеяние, и удобрения, и паровые поля, и обработка почвы, и отбор (селекция) растений, и механизация, даже поведение и деятельность самих земледельцев не в ущерб природе.