Время уходило безжалостно. И уже кончалась весна 1906 года, когда пришла пора этой круглосуточной измерительной работы. (В самом деле — круглосуточной, потому что каждая серия замеров нужных величин длилась около 24 часов!) По датам на сохранившихся фотографиях водяной струи, — то была часть его лабораторной документации, — можно заключить, что он завершил экспериментирование с водой к июлю. До заданного срока — до 30 октября — оставалось четыре месяца. И когда его однокашники уже разъехались на летние каникулы, а Харальд, как всегда блестяще сдавший экзамены, стал пропадать на тагенсвейском футбольном поле, а белые стаи эрезундских чаек начали пастись в самом центре города на зеленых полянах Фёллед-парка, он, бедняга, должен был усесться за письменный стол: настал заключительный этап полуторагодового неразгибания спины — время составления отчета. Время жатвы.
Пожалуй, это была для него тягчайшая часть работы. Мучителен был процесс писания. В школьные годы он бедствовал над сочинениями. Только поразительная его терпеливость и всегдашняя готовность юмористически взглянуть на вещи (и на самого себя) помогали ему не слишком отчаиваться. Однажды, когда в классе задана была тема «Использование сил природы в быту», он мечтательно сказал Харальду, что ах как хорошо было бы написать это сочинение в одну фразу: «Мы в нашем доме никаких сил природы не используем». И дело с концом!.. Но сейчас этот превосходный выход из положения не годился.
Как рано цельные натуры проявляются во всей своей цельности — и в силе своей, и в слабости! Даже при его нелюбви к писанию, ему за глаза хватило бы четырех месяцев на отчет, не менее прекрасный, чем было само исследование. Но и двадцатилетний он был уже совершенно таким, как в зрелые годы: его неодолимо тянуло к переделкам, прояснениям, улучшениям. Кончилось тем, что отец, с надеждой наблюдавший за его работой, не выдержал. По словам Дэвида Йенса Адлера, он «почти насильно заставил сына отправиться в Нёрумгор, чтобы там завершить отчетную статью, перестав непрерывно заниматься все новыми исправлениями, съедающими время». Очевидно, Кристиан Бор заручился поддержкой и бабушки Дженни с тетей Ханной. И только потому сто четырнадцать страниц первого исследовательского труда Нильса Бора действительно были доставлены академическому жюри в срок — 30 октября.
Впрочем, не только поэтому… Накануне, 29 октября, хотя и был понедельник — день, когда гостей обычно не зовут, окна в двухэтажной квартире профессора Бора светились так поздно, точно там нроисходил прием. А там просто работали за полночь — на обоих этажах — всей семьей! Там всей семьей доводили до кондиции оформление конкурсной работы Нильса, ибо, конечно, один он не успевал. Впоследствии у него был случай с благодарностью напомнить Харальду в письме, как, бывало, сиживали они вдвоем над расчетами к той работе
«…и как в последний вечер оставалось сделать еще так много, что ты и отец и мама помогали мне. Мы втроем работали наверху, в моей комнате, а отец сидел внизу, в своем кабинете, проверяя таблицы, и время от времени приносил их к нам наверх».
Но все равно — к 30-му они успели подготовить лишь основной текст, а двадцать страниц дополнительных вложений поступили в академию на три дня позже — из-за каких-то неполадок с копированием.
Что было делать Датскому Королевскому обществу с этой работой, поданной под лаконичным девизом — «αβγ»? До омеги автор действительно не добрался: итогом его исследования было всего одно число — величина поверхностного натяжения воды (73,23 дин/см при 12 °C). А рядом лежала другая рукопись под девизом: «Подготовка — самое трудное». Ее прислал тоже копенгагенец. Были ли рукописи из других мест — неизвестно. Но эта отличалась полным соответствием конкурсному заданию: в итоговой таблице стояли искомые величины для многих жидкостей. И автор получил их эффективным методом — без затраты двадцати четырех часов на каждое измерение.
Все вместе предрешало судьбу золотой медали. Пио Педерсен из Политехнического института — будущий профессор — удостаивался высокой награды по праву. Но 25 января 1907 года Харальд Хеффдинг приватным письмом поздравил с золотой медалью и Нильса Бора. Очевидно, в этот день Хеффдингу стало известно заключение об обеих работах, подготовленное для заседания Датского Королевского общества. Оно было подписано двумя профессорами физики — Кристиансеном и Притцем. О работе студента Бора там было сказано:
«Хотя эта работа не исчерпывает предмета с такой же полнотой, как первая, автор, однако, заслуживает всяческих похвал за разработку других аспектов темы, и мы полагаем необходимым внести предложение — наградить золотой медалью Общества и это исследование».