Наши метанормальные способности получат больше шансов для роста, если интегрирующие методы получат институциональную поддержку. Везде, где общественная жизнь включает преобразующий жизненный стиль (например, в хасидизме, где религиозные ритуалы охватывают все аспекты жизни), практика расширяется и углубляется. Мы должны создать социальные структуры, которые поддерживали бы нашу трансформативную практику. Если вы большей частью находитесь дома, создайте группу единомышленников, интересующихся практикой; в противном случае, даже при самых лучших намерениях, вы можете стать жертвой инерции ваших старых привычек. Мы необходимы друг другу для роста.
Развертывание колоссальных возможностей человека в глобальных масштабах — дело ненадежное; это может произойти, а может и не произойти, в зависимости от того, что мы выбираем по отношению к глобальному кризису.
Посмотрим, что стоит перед нами сегодня: эпидемия наркомании, волны насилия и преувеличенное потребление. Все это угрожает нашей внутренней жизни и мировой экологии. Мы можем сделать себе анестезию и сохранить привязанность к внешней деятельности, но можем направить свою энергию на интегрирующую практику, предоставляющую творческие альтернативы социальным и экологическим проблемам, с которыми мы сталкиваемся и дома, и на работе. Если мы сосредоточимся на внутреннем развитии и используем силу наших экстраординарных возможностей, то сможем научиться более гармоничной жизни на Земле, сберегая драгоценные мировые ресурсы и находя понимание и удовольствие во внутренне ориентированном, более сострадательном подходе к жизни.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОСНОВАНИЯ И ПРИЛОЖЕНИЯ
РАЗДЕЛ ВОСЬМОЙ
НАУКА, ТЕХНОЛОГИЯ И ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ
Чтобы получить представление о положении вещей, лучше всего сначала обратиться к современной науке. Но хуже всего этим и закончить... Наука господствует над современным разумом. Целиком и полностью — от предпосылок до выводов — современный разум управляется наукой. Власть эта еще сильнее оттого, что мы не осознаем ее силы.
Хьюстон Смит
Расцвет науки и технологии определил развитие культуры и истории на несколько столетий вперед. Чудеса технологии — от микрохирургии до космических кораблей — свидетельствуют об этом самым очевидным образом; вместе с тем наука и технология тонко, но при этом сильно и глубоко воздействуют на наше мышление. Все наши представления о себе, о природе сознания и реальности, о наших взаимоотношениях с миром и друг с другом подвержены многообразному влиянию науки.
Технологии, ценности, мировоззренческие установки, поощряемые наукой, во многих отношениях оказались чрезвычайно полезными, но одновременно породили проблемы, лежащие в основе современных культурных, мировых и религиозных кризисов. Опасные последствия передовых технологий вроде ядерного оружия очевидны, тогда как опасность, исходящая от некоторых научных ценностей и философий, менее заметна. Рассмотрим сциентизм и его философию логического позитивизма. Их суть состоит в том, что значимо только то знание, которое получено посредством наблюдения и измерения в рамках научных и технологических методов. В результате мы сильно ограничиваем представления о себе и своем мире, недооценивая или редуцируя к эпифеноменам биологического существования те измерения жизни, которые трудно уловить и выразить в научных понятиях. По определению Хьюстона Смита, высшие измерения — «ценности, жизненные смыслы, цели и качества — проскальзывают сквозь науку, как вода протекает сквозь рыбацкую сеть».
Нобелевский лауреат Альфред Норт Уайтхед отметил, что, кроме всего прочего, «такая позиция со стороны ученых является чистым блефом». В конце концов, если кто-нибудь утверждает, что только наука может предоставить значимые данные, это позволяет спросить: «Как вы это докажете научным образом?» Ответ: «Никак».
Однако, даже будучи блефом, эта позиция долгое время пользовалась успехом, сводя, по словам Уайтхеда, наше представление о природе до «тусклой, беззвучной, безвкусной и бесцветной картины только лишь беспорядочного движения материй, бесконечного и бессмысленного». В таком представлении не было места ни смыслу, ни цели, ни разуму, ни духу. В результате возникло то, что Льюис Мэмфорд назвал «дисквалифицированной вселенной», а социолог Макс Вебер — «расколдовыванием мира» («the disenchantment of the world»).