До кризиса 2014 года было несколько попыток со стороны ЕС привлечь Россию ближе к Европе. Самым честолюбивым был проект медиамагната Сильвио Берлускони сделать Россию полноправным членом Европейского союза. Берлускони, который три срока был премьер-министром Италии, установил близкие личные отношения (как он верил) с Путиным, но его постоянные проблемы с законом в Италии лишили его возможности реализовать свой проект. Более скромными были проекты, нацеленные на ENP (Европейская политика соседства) и общие экономические и другие пространства. Но Россия не одобряла проекты такого вида; она предпочитала, чтобы Европа присоединилась к ее собственной любимой схеме — Евразийскому союзу. Но к этому у Европы был очень небольшой интерес.
Кроме того, Россия выращивала несколько потенциальных «троянских коней» внутри самого Европейского союза. Это касается в первую очередь Венгрии, где антидемократическая политика стала новой официальной государственной доктриной, и Греции, которая идеологически не является особенно близкой к новой России, но пребывает в почти отчаянном поиске друзей и сочувствующих ввиду ее слабой экономики и больших внутренних трудностей. Это относится в особенности к Болгарии, где пророссийское правительство Пламена Орешарского — состоящее из коалиции бывших левых и праворадикальных партий, чрезвычайно коррумпированное по любым стандартам — умудрилось удержаться у власти больше года в 2013–2014 годах. Поиск Россией союзников понятен, как и тот факт, что она не может позволить себе быть при этом особо разборчивой.
Но все равно примечательно, что результатом этого поиска стала кучка наименее привлекательных сил во всей Европе.
Путь от классовой борьбы до солидаризма, от исторического материализма до философии идеализма, от воинственного атеизма до православной церкви, от пролетарского интернационализма до непоколебимого национализма и шовинизма кажется долгим. Но, как показала Россия, переход отнюдь не невозможен, и он достижим даже за короткий промежуток времени.
Когда-то давно существовал Коммунистический интернационал, и Москва могла рассчитывать на сочувствие и поддержку левых радикалов в Европе. Но те дни прошли, вероятно, навсегда, и если Россия хочет найти союзников в Европе, то она должна смотреть в другом направлении. Как высказал это Сергей Бабурин, вице-председатель российской Думы и один из лидеров крайне правых, сжато и точно, если и несколько резко, в интервью с Сергеем Рязановым в «Свободной прессе», названном «Наша пятая колонна в Европе», у России есть сильные потенциальные союзники в Европе, а именно, силы правых радикалов. Старый лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», был заменен на «Националисты всех стран, соединяйтесь». Они настроены против США, против Европы (ЕС) и против НАТО, и можно рассчитывать на их поддержку России различными способами.
Эта идея приходила на ум российским лидерам в течение многих лет, по мере того как российская внутренняя и внешняя политика становилась все более правой и националистической, как идеологически, так и в политической практике. До левых европейцев, особенно коммунистов и бывших коммунистов, понимание этого доходило очень медленно. Некоторые из них все еще думали о Москве как об оплоте прогрессивного человечества, социалистической по ориентации. Почему это произошло, объяснить нелегко. Вероятно, частичной причиной было подлинное неведение об изменениях в России; но частично такое нежелание принять эти события, возможно, объяснялась психологическими мотивами, будучи простым принятием желаемого за действительное.
Лидеров европейских правых радикалов приглашали в российскую столицу задолго до интервью Бабурина. Французскому Национальному фронту даже дали российскую ссуду, чтобы финансировать его кампанию. По мере того, как поддержка этих политических деятелей и идеологов (некоторые из них были весьма близки к неофашизму) стала более сильной, в значительной степени как результат растущего отвращения по отношению к Брюсселю, европейские ультранационалисты приобрели политическую важность. Европейских поклонников Путина привлекали его религиозная склонность и его имидж критика таких декадентских западных особенностей как гомосексуализм, и, конечно, ведущего противника Америки.
У России и европейских правых экстремистов, конечно, есть общие враги, но до какой степени у них есть общие ценности и взгляды? Было бы слишком поверхностно выбросить из головы этот новый перспективный союз как чистый «брак по расчету». Россия действительно сместилась вправо и в значительной степени даже очень далеко вправо. Как далеко она туда, в конце концов, сместится, покажет только будущее. Но так как в современном мире консерватизм в старом духе больше не очень привлекателен (или эффективен), он нуждается в хорошей порции популизма, и это обязано приведет его достаточно близко к фашизму. Мог ли бы он справиться в долгосрочной перспективе без единственной государственной партии, без вождя и культа лидерства, без мощной пропагандистской машины и репрессий? Только если он окажется очень успешным и популярным. Но в долгосрочной перспективе это вовсе не является бесспорным.