Ситуация в Чечне стабилизировалась, но не так обстояло дело в соседнем Дагестане. Россию не любили на Северном Кавказе, но ее боялись. Даже ее заклятые враги поняли, что шансов на получение независимости в обозримом будущем не было. Северный Кавказ оставался раной, которая не заживает, но уже не было опасности, что она распространится.
Чеченские сепаратисты были слишком слабы, чтобы навязать свои требования с каким-либо успехом, если только не было значительного увеличения мусульманской политической власти в других частях России, заставляющей центральное правительство пойти на существенные уступки на Кавказе. Потому что антироссийские силы зависели от большой помощи исламистских движений и государств, а такая помощь в большом масштабе вряд ли поступит в ближайшее время. Пока центр был силен, России нечего было бояться чеченского сепаратизма, но было также ясно, что режиму, который Россия установила в Чечне, нельзя было доверять в критической ситуации.
Спустя четыре года после того, как он стал президентом Российской Федерации, Борис Ельцин должен был участвовать в еще одной малой войне — против Верховного Совета, в котором позиции его политических конкурентов, главным образом старых коммунистов, были все еще довольно сильны. Он попытался укрепить свое положение различными способами, включая новую конституцию. Но его популярность уменьшилась, главным образом, как результат болезненных экономических реформ, которые стали необходимыми. То, как проходила война в Чечне, тоже не прибавляло ему популярности. Однако он решил выставить свою кандидатуру на второй президентский срок на выборах 1996 года, против чего очень сильно возражали многие из его советников и сторонников. Согласно опросам, поддержка его упала до 3 процентов, но его инстинкты борца говорили ему, что он все еще мог победить. Главный кандидат от оппозиции Геннадий Зюганов был скучным человеком, которому не хватало свойственной Ельцину притягательности и умения воздействовать на людей. В распоряжении Ельцина были значительные ресурсы. Многие из тех, кто разбогател в результате политики приватизации, поддерживали его, и даже были наняты некоторые профессиональные американские советники, специалисты по связям с общественностью. Кроме того, Ельцин обещал отменить некоторые из самых непопулярных мер, которые предприняли правительства, назначенные им. Власти пошли на ряд уступок пожилым людям и студентам. Международный валютный фонд дал России кредит на сумму десять миллиардов долларов, второй по величине, который он когда-либо предоставлял. Ельцин пообещал закончить чеченскую войну. Постепенно он догнал Зюганова, который долгое время опережал его; в конце концов, Ельцин получил 54 процента голосов, а Зюганов 41 процент. Это была победа, но не очень убедительная.
Как объяснить, что после всех бед, порожденных коммунизмом, политическая партия, продолжающая его традицию, достигла таких успехов? (И Горбачев, и Ельцин уже давно покинули эту партию.) Сначала следует обратить внимание на многочисленные ошибки, сделанные реформаторами — и на то, что в действительности партии реформ не существовали. Люди, которые откладывали деньги, скоро поняли, что они были ограблены, потеряв почти 99 процентов своих сбережений; вместо денег им дали ваучеры. Но никто не знал, чего стоили эти ваучеры в действительности, уж точно не больше чем 15 процентов того, что забрали у них. Противники реформ были сконцентрированы в парламенте. Ельцин правил с помощью чрезвычайных указов, но парламент нарушал его планы и фактически лишил его полномочия издавать такие декреты. Новая конституция, которая была одобрена Ельциным, не помогла сломить это патовое положение, продолжавшееся многие годы. Либеральная партия «Яблоко», возглавляемая Григорием Явлинским, предложила Ельцину и правительству, назначенному им, лишь спорадическую и нерешительную поддержку. По мнению соратников Явлинского, реформы Гайдара были отнюдь не шоковой терапией, а скорее поверхностными и иногда противоречивыми мерами. Это было, вероятно, правильно в своей оценке. Но могло ли демократическое правительство протолкнуть ту шоковую терапию, которую представляло себе «Яблоко»?
Ельцин был на высоте в двойной игре в отношениях России с зарубежными странами. Его риторика часто колебалась между открытой враждебностью, когда он говорил с внутренней аудиторией (обвиняя Запад в большинстве бед, постигших Россию) и дружеским и конструктивным тоном в разговорах с западными лидерами, такими как Билл Клинтон и Гельмут Коль, которым он очень нравился. Такое лицемерие помогло Кремлю получить финансовую поддержку Запада, но было недостаточным для того, чтобы оказать решающее влияние дома, которое усилило бы или, по крайней мере, стабилизировало бы положение Ельцина. На выборах 1995 года в шестую Думу — выборы в то время проходили практически каждый год — коммунисты оказались единственной самой сильной партией, что было еще одним предупреждающим знаком. Как построить и поддерживать демократическую систему, если большинство было настроено против нее? Реформаторы получили в парламенте 109 мест, антиреформаторы — коммунисты и «патриотические силы» — более чем в два раза больше. (Различие между коммунистами и «патриотами» к тому времени почти исчезло). На самом деле коммунисты были, в общем и целом, за старую систему, тогда как партия Жириновского — Либерально-демократическая партия — которая не была ни либеральной, ни демократической — соглашалась с отношением коммунистов к существующим проблемам.