Во время боя нет времени думать, вижу разбойника, уворачиваюсь от его удара, и как на тренировках с Рованом, наношу удар моргенштерном. Его разорвало почти пополам. Удар по плечу отозвался дикой болью, но кольчуга выдержала, совершенно на автомате бью наотмашь вправо, чья-то голова разлетается кровавой кашей.
Удар – уворот, снова удар. Дикая боль в спине - тяжело дышать, снова бью наотмашь, этим ударом почти отделив верхнюю часть туловища противнику. Вижу летящий в голову топор, резко приседаю и прямым тычком бью в колено, нога врага словно соломинка изгибается в противоположную сторону, из штанины торчат обломки кости, кровь льётся ручьями. Краем глаза вижу Лавра, его со спины пытется зарубить какой-то бородатый мужик. Удар моего моргенштерна выплеснул его внутренности прямо на моего друга. Ещё несколько минут монотонной кровавой бойни и всё затихло.
Бим добивал ещё дёргающегося лучника. Все стояли в крови и озирались по сторонам.
Стоны, вонь пролитой крови, прорваных внутренностей, дикая усталость и бьющееся словно безумец, заключенный в клетку, сердце превращали этот миг в миг страшного откровения. Что мы делаем?
- Мы губим себя, - подумал я.
Слезы наворачивались на глаза, когда я видел лежащую недалеко от тела голову молодого парня, лет двадцати, а зрелище того, что осталось от тел моих противников, вызывало рвоту. Ужас этого побоища я не забуду никогда. Лучше бы я остановил их сердца энергией смерти, подумал я, но в голове всплыло предупреждение хранителя.
Из всего этого сопливого марева меня вывел Рован.
- Командир, хватит пучить глаза, пора подводить итоги.
- Где Магрий, пусть этот обормот и предоставит отчёт.
- Его больше нет, Ал, - тихо сказал Рован.
- Сердце на мгновение замерло. Боль, она как лекарь пришла ко мне, пытаясь не дать моему сердцу остановиться, заставляя его в спазмах мучительных страданий биться, не давая остановки ни на секунду. Краткие мгновения наших споров с моим другом пробегали перед глазами. То, как мы подшучивали друг над другом, как пили эль, как обсуждали красивых девушек – всё это вылилось такой лавиной боли, что я закричал в голос.
Я сидел на земле, слёзы лились ручьём. Плевать я хотел на то, что я барон, что должен быть сильным - не стало моего друга. Я даже не мог себе представить, насколько я полюбил Магрия, что-то в моей душе сгорело и осыпалось пеплом.
Когда моя боль немного утихла, и я смог встать, наступил вечер. Я начал лечить раненых, воин моей дружины, или разбойник - мне было всё равно, я просто лечил людей.
Нас осталось мало, из восемнадцати выжило семь. Ужас от того, что мне придется взглянуть в глаза их жен и детей сковал меня словно безжалостный палач, радующийся моим мучениям.
В приступе малодушия я стал взывать к хранителям, демиургам и к Самому Создателю, прося вернуть меня в свой мир. Естественно – это было тщетно.
К концу дня я вымотался настолько, что просто упал у очередного костра.
59. Слово нужно держать.
Наутро я проснулся в своей палатке весь перебинтованный и с головной болью. У меня было более десяти ранений, из них только три наиболее серьезные. Лечить я себя так и не научился.
С трудом я умылся и вышел. Лагерь жил своей жизнью. Я оглянулся, по сторонам – прекрасные луга с редкими деревьями, пусть уже по осеннему сменившими наряд, пение птиц, красивые цветы – просто маленький рай, эту идиллию нарушали резкие порывы ветра, несущие запахи недавнего побоища.
Как сообщил Рован, никто из разбойников не сбежал, огромная заслуга в этом принадлежала Биму.
Когда мой мохнатый друг пришёл ко мне, я обхватил его голову и поцеловал в нос:
- Малыш, надеюсь ты не оставишь меня как Магрий, - слезы снова навернулись на глаза. Бим молча лизнул меня в лицо.
- Ал, пора заняться делами, сказал подошедший Рован, - оплачем Магрия, когда вернемся.
Из разбойников выжило всего лишь пять человек, но среди них оказался один из главарей.
Собравшись с силами, я обошел лагерь. На телегах лежали наши погибшие воины, а ряды мертвецов-разбойников расположились вдоль дороги, они уже были освобождены от доспехов их же выжившими товарищами. Всё оружие и броня были сложены в одну из телег. Пять тел разбойников так и остались в броне, но они выглядели словно кучи мяса вперемешку с кишками и бронёй, не думаю, что кто-то смог бы отделить броню из этой мешанины. Я предположил, и не без основания, что это - моя работа, только удар моего моргенштерна мог такое сотворить с человеком.