Во время всей дороги я только и занимался тем, что тренировался с энергиями, то катил или заставлял парить камень на расстоянии пятидесяти метров за нами, то заставлял поднятый ветром лист носится часами в порывах стихии воздуха. В общем находил себе всевозможные занятия по дороге. Один раз даже от нечего делать, когда мы проезжали одну из ферм, напитал энергией жизни поле тыкв, которые начали увеличиваться в размерах прямо на глазах.
Заметив это Магрий сказал:
- Ал может хватит уже, не пугай так людей. - потом засмеялся, - представляю их физиономии, когда они увидят свое поле.
Я уже понял, что наша команда догадывалась о моих возможностях, но не акцентировала на этом внимание. За это я их ценил и любил.
После этого случая я уже не скрываясь тренировался с энергиями. То от скуки быстро выращу цветы, и сплету при помощи стихий из них венок, который водружу на голову Анстии. Кстати, она его так и не сняла до конца дня, хотя я предполагал, что он полетит в меня обратно.
Как-то вечером, когда Магрий заснул у костра, я заставил ползучий вьюнок вплестись ему в бороду. Проснувшийся дварф бушевал как сорок берсерков, мы же все катались со смеху. Но и он мне отомстил, незаметно подсыпав на моё жаренное мясо жгучего перца, это был маленький ад, я бегал, открыв рот как умалишенный, а это гад не давал мне воды. Больше я не шутил с бородой дварфа, как оказалось это для них очень важно.
С Анстией я не рисковал шутить, хотя временами подмывало, и возможностей было много. Но шкурка выделки не стоила, как говорят охотники.
После того как я загнал в штаны Лавру небольшую стайку муравьев, ребята решили меня поколотить. Зажатому со всех сторон мне пришлось торжественно пообещать, что больше глупых шуточек над своими друзьями я совершать не буду. Наша команда облегченно вздохнула. Я же от скуки не находил себе места, какой-то постоянный зуд, словно ожидание чего-то.
В одну из ночевок я получил сообщение из инфополя - функционал неактивных областей коры головного мозга задействован, синхронизация с ядром носителя завершена. Адаптация к новым функциональным возможностям начата, время завершения неизвестно, зависит от носителя. Я аж сел от неожиданности, вспомнился давний странный сон, который как оказалось сном то и не был. Встрепенувшаяся Анстия спросила в чём дело. Я ответил - плохой сон, спи дальше.
Утром мы снова отправились в путь. От столицы нас отделял густой лес и день перехода через него. Рован глядя на эти дебри только и сказал:
- Попомните моё слово, без встречи с разбойниками нам не обойтись.
Он словно в воду глядел. Когда мы прошли, наверное, половину этой чащи, засвистели стрелы. Выскочили здоровенные мужики в кожаной броне с дубинами и копьями наперевес. Лавр ринулся в кусты на лучников, за ним Бим. Магрий и Рован уже крошили атаковавших их верзил, Анстия стреляла на движение листьев, через которые пролетали стрелы. Выбила она по моим подсчётам пять лучников. Когда уже почти всё закончилось, наша снежинка громко вскрикнула и упала на землю, через секунду из кустов откуда прилетела стрела, раздался рык и дикий крик разбойника. Еще через пару секунд вышел Бим, с окровавленной пасти которого капала кровь. Всё затихло.
Подбежав к нашей подруге, я перевернул её на спину. Из её щеки торчала стрела, едва не выбившая глаз. Её небольшой носик был разрублен пополам, а щека просто разорвана ржавым наконечником стрелы.
Из её глаз текли слезы, проделывая дорожки на окровавленном лице.
- Потерпи милая, я сейчас достану стрелу, будет больно.
Отрезал наконечник и оперение стрелы я при помощи стихий. Попросив ребят покрепче подержать Анстию, я вынул стрелу из раны, она лишь выгнувшись застонала от боли.
Начал исцеление я с восстановления поврежденных костных тканей, мне никто не мешал, ничего не спрашивал, стояла абсолютная тишина, я был словно в другом измерении. Затем последовала регенерация мягких тканей. В надежде, на то, что регенерация пройдёт так, что следов от раны не останется я направил очень сильный поток энергии жизни на рану. Должно получиться. На автомате я протянул в сторону руку, в которую мне кто-то вложил тряпицу, смоченную водой. Протерев лицо нашей снежинки, я облегченно вздохнул, там, где недавно была страшная рана, осталась тоненькая, словно паутинка светлая полоска.