1. Расстановка сетей для будущего улова.
«Кадмон, — позвал его внутренний голос. — Сегодня пора.»
Он открыл зеленые глаза и уперся ими в стену из оранжевого кафеля. Усмехнулся сам себе.
«Ровно шесть месяцев я молчал, отказываясь выдать «им» какие-либо сведения о тех, кто без вести пропал… Но вот назначенный срок пришел, и я поведаю все свои секреты! Но! НО! Мне нужна та, кто и была повинна в моем раскрытии. Ее зовут — Елизавета. Да, эта маленькая дрянь, в вечном поиске подопытного, который сможет дать ей то, что приведет к славе! Она так жаждет славы, что не подумала — может я всего лишь позволил ей меня поймать?»
— Подъем, обед подан, ублюдок! — раздался механический голос одного из охранников, который принес пищу. Он открыл картой-ключом электронный замок, и в небольшое прямоугольное окошко у самого пола были просунуты: бумажная тарелка с бледным размазанным пюре, и бумажный стаканчик с холодным сладким чаем. После отверстие сразу закрылось.
Но пленник «Исследовательского Института» по прежнему лежал на койке из прозрачного толстого пластика, отвернувшись лицом к стене. Он ждал.
— Ты там живой? — напряженно спросил охранник в синей форме, который принес пищу.
На его вопрос ответа не последовало. Мужчина в камере по прежнему лежал в той же позе, одетый в лимонный комбинезон, на босых ногах которого, блестели стальные путы. Такие же удерживали и его запястья, татуированные исключительно красными чернилами, образуя странные символы.
Второй охранник подошел к стоявшему у камеры, и спросил первого в чем дело. Тот ответил пожиманием плеч и предположением: возможно, Кадмон наконец сдох?
Второй цокнул языком, и сказал что так нельзя. Необходимо доложить «директору Бёллеру»! Они вдвоем согласились. Оставив обед у пленника, они развернулись и пошли по белому коридору «Первого подземного этажа».
Их застал врасплох резкий звук глухого удара о толстое стекло. Они резко развернулись, и испуганно отошли еще на два шага назад.
У передней стены, не прижимаясь вплотную, стоит Кадмон в полный рост. Его лицо растянуто в злобно-веселом оскале.
— К вашему сожалению, — глухо заговорил он, смотря на них недружелюбным взглядом. — Я все еще жив! И я решил что скажу о том что случилось с теми пропавшими людьми, коих две тысячи. Но! Я не собираюсь общаться с Отто Бёллером! Позовите Елизавету Воронцову. Только с ней я готов сотрудничать…
Он не договорил последних слов, и вместо этого, со всей дури ударился лбом по толстому стеклу. Он разбил себе в месте удара лоб, и своей кровью нарисовал на поверхности сердце.
Охранники испуганно поспешили искать Елизавету Тихоновну, директора Бёллера, и того из медиков, кто сможет обработать и перебинтовать лоб Кадмону. Уходя, они слышали как он периодически что-то напевал. Какой-то веселый мотив, словно не ощущая боли от повреждения.
«Идите, найдите ее… а уж я решу как лучше заманить ее в ловушку!» — усмехнувшись самому себе, двадцати девятилетний мужчина вернулся и сел на пластиковую койку без постельного белья. Он оставил рану как есть, ожидая когда та затянется сама. И так и случилось.
В это время, по пятому этажу торопливо шла Елизавета, держа в правой руке небольшую сумку для документов, сшитую из черной кожи. В нее она сегодня положила простенький черный диктофон, фиолетовую тетрадь в клетку на девяносто шесть листов, и две черные шариковые ручки. Она направлялась к одному из двух стальных лифтов, который отвезет ее на пятнадцатый этаж. Туда, где расположен кабинет директора «Исследовательского Института имени Молчанова Марка Павловича» — Отто Бёллера.
Прошла ровно неделя с момента публикации ее последней книги — «Невротические отклонения у пациентов (X00Z — u)». В ней она описала свои последние исследования, касательно только одной группы пациентов института, в котором работала уже шесть лет. Она старалась описать информацию так, чтобы общественность смогла понять причины поведения тех, кто до попадания в «институт» вел себя отлично от остальных людей. И как только данная книга появилась в книжных магазинах России, ей на почту посыпались сотни писем. Где-то была благодарность или просьба написать еще, а в некоторых она прочла и гневные тирады. Люди, чьи родные пострадали от рук тех или иных подопечных Отто Бёллера, желали знать настоящую причину той необоснованной жестокости, которая обрушилась на невинные жизни. Но также ей поступили еще большее количество обращений. И все они до единого, касались только одного человека — Кадмона. Никто из них не знал его настоящего имени, но все без исключения, именовали его «чудовищем»! И эти пострадавшие, требовали казнить его без суда, который тянулся уже шесть месяцев с момента его поимки.