— Вот тот самый дом, который назвал Кадмон, — кивнул Илья на унылый вид за окнами. До того как отправить разыскивать неизвестно что, этого подчиненного ввел в курс дела сам Отто. Он вызвал секретаря, и попросил позвать именно Рябова, потому что тот работал уже год в «Институте», и за это время ни разу не облажался. Тот много слышал ужасных слухов о самом опасном пациенте, и был только рад принять участие в расследовании. Да и Елизавета казалась ему привлекательной, хотя он не собирался делать попыток с ней встречаться. Он слышал от других работников что она очень сильно пострадала от рук главного психа, и месяц восстанавливалась после нападения. Также поговаривали что эта писательница крутила одно время роман с Отто Бёллером. Особо слухам он не доверял, но рисковать не собирался, проверяя на себе. Поэтому, когда услышал от директора свои новые обязанности, в которых необходимо присматривать за этой девушкой, он мысленно поклялся просто выполнять обязанности.
Она кивнула ему, и вышла из машины. Он последовал за ней. Они прошли к деревянной двери, на которой висел ободранный почтовый ящик. За ним не слышен лай собаки, или какая-либо активность. Только где-то в округе иногда лаяли дворовые псы, да слышался шум редкого авто.
— Вы чего топчитесь у дома Людмилы? — окликнул их строгий женский голос.
Они повернулись, и увидели что в десяти шагах стоит женщина лет сорока. Обычная деревенская жительница, одетая в потрепанную серую куртку, резиновые белые сапоги, и спортивные трико. В правой руке она держит жестяное ведро.
— Здравствуйте, мы ищем хозяйку этого дома, — первой заговорила Елизавета. — Вы не видели ее?
— Хозяйка у этого дома одна — Людмила Васильевна Некрасова. И не найдете вы ее здесь больше! — тяжело вздохнула женщина.
— Простите что вмешиваемся, но вы не скажите, почему? — также вежливо полюбопытствовал писательница.
— Умерла она, а тридцатого сентября похоронили на Всеволожском кладбище! И что вы думаете? Сынок то ее, поганец такой, даже на похороны не явился! — едва не сплюнув ответила она.
— Сожалею, — виновато улыбнулась Лиза. — А были ли другие родные у нее кроме сына?
— Нет, не было, — покачала женщина головой. — Один сын у нее был. Лукой его звали. Странный он всегда был, нелюдимый какой-то. Хотя когда помощь была нужна, он все же помогал. Да и Люда им гордилась! Говорила что он у нее единственный ребенок, и она его очень любила. Но вот понять никак не могу, почему он на похороны матери не явился, хотя она всю жизнь ему посвятила…
Работники «Института» знали причину почему он не смог прийти. Они догадались что речь шла именно об их пациенте, но не могли сказать неизвестной женщине правду. И кажется, она не знала как и многие, как выглядел тот, кого именовали в общественности Кадмоном. Им это было на руки, и они мысленно были благодарны директору, который подкупил журналистов успевших сделать пару фотографий Луки. Если бы он этого не сделал, то общественность знала как тот выглядит, и эта дама скорее всего тоже. А ее незнание было им на руку.
— Спасибо вам за то что поделились с нами! — дружелюбно поблагодарил Илья. — А вы сами кем приходились покойной?
— Помогала я ей, она совсем немощной стала, больно мне было смотреть на нее! Вот я и присматривала за ней. Редко я видела ее сына, он часто что-то пропадать стал и надолго. А потом и совсем позабыл мать родную! И даже деньги привозить перестал на ее содержание. Приходилось мне самой ей продуктами помогать. Да и знакомые мои также… А вы раз интересуетесь, уж не из полиции ли? Может сын то ее блудный, натворил чего? — внезапно спросила она.
— Мы его знакомые с работы, — соврала Елизавета. — Он приболел, и сейчас дома в Петербурге, а нас попросил заехать и проведать его маму. Но, видимо, нам придется его расстроить, и передать такие скорбные новости!
— Так он ничего не знает еще? — поразилась их новая знакомая.
— Да, заработался человек, а сейчас на больничном, не выйти ему никак! — еще более уверенно начала врать писательница, соображая на ходу.
У женщины сделался сконфуженный вид: — Вы уж извините меня, что я его ругала! Не знала просто. А что у него случилось?
— Да ногу сломал, правую, — подключился к импровизации Илья. — Как раз в середине сентября! Он все к матери рвался, да мы просили его лечиться дома. Вот и сами наконец, смогли приехать. Ну и деньги от него привезли… только опоздали!