А чертов Балинт Сапора вечно под ногами мешается. И с тех пор, как вдова зачастила к Жирным Тотам, он на нее с таким видом поглядывает, будто и ему что-то полагается.
Правда, крив Балинт на один глаз — вышибли в корчме, в пьяной драке; да и с одним глазом он мужик хоть куда и к тому же силен как бык. Будь у него одежонка получше, сошел бы за порядочного… Соображает Балинт: коли хозяин по деревьям прыгает вроде белки, так и ему работать не обязательно. Втыкает вилы в копну, бредет к груше.
— Полезайте и вы, что ли, — говорит он вдове.
— Ишь ты, шутник, как я влезу-то? — отвечает та; а Ферко на дереве кажется, будто она чирикает.
— А вот я помогу… — хватает Балинт вдову на руки, подымает, хочет подсадить на нижние ветки.
Вдова визжит; Ферко тут же спрыгивает на землю, за ним груши сыплются, десятка два сразу. Подбегает к работнику:
— Ты что делаешь, скотина?
Только Балинт Сапора не тот мужик, который так просто бабу из рук выпустит. Даже глазом на Ферко не ведет: вертит вдову туда-сюда, вот-вот по кусочкам разберет. Той и смешно, и досадно… а когда Балинт вдруг кусает ее за плечо, будто собака, она и вовсе готова рассердиться… то есть рассердилась бы, если б могла…
— Стукни его, Фери… не позволяй ему…
Фери же только смотрит на них, переминается с ноги на ногу. В жизни он еще никого не бил. Разве что лошадей. Зато тех бивал от души. А как это ударить такого вот битюга, которому схватить на плечо мешок пшеницы и нести хоть в другую деревню ничего не стоит…
Не появись в этот момент мать в саду, бог знает, чем бы все кончилось.
— Поди-ка, Ферко, — кричит она сыну. — Рассыльный тебя ищет.
И вправду рассыльный пришел к Ферко. Повестку принес из уездного суда. Четвертого сентября слушается дело.
— Оставил бы уж ты их в покое, бедняжек, — говорит ему Пашкуиха уже во дворе, заглядывая через плечо в бумагу.
— Не оставлю. По миру пойду, а не оставлю, — окрысился Ферко, а вдове не по себе становится. Н-да, коли он их не хочет в покое оставить, значит, ей вряд ли можно на что-то надеяться. Играет с ней Ферко, масляными глазами глядит на нее, а что ей от этого… Видно, ему совсем не то нужно, что ей. Другое. То же, чего Шандор Пап от нее хотел, подлый негодяй…
Да не только подлый негодяй хотел от нее этого и не только Ферко хочет: хочет того же и работник Балинт Сапора и второй работник, который вообще-то с Ирен гуляет, с бывшей соседкой Марики Юхош. Будто осы вокруг банки с вареньем, вьются они вокруг вдовы, успевай только отмахиваться. Есть ей из кого выбрать, только захоти. Стоит пальцем поманить — и готово. Да ведь ей такой мужик нужен, чтобы замуж ее взял, а так — хватит с нее и Шандора Папа… На всю жизнь насытилась, вперед…
Да и Шандор Пап сыт этой историей по горло.
Начал он с того, что сунул в карман бинокль и под вечер двинулся с ним к Керешу. Чтоб он свою Мари Чёс бросил? И на Пашкуихе женился? Нет уж, дураков мало… Лучше он на проезжей дороге женится. Или… или на большом колоколе. Да он Мари Чёс не, отдаст и за дюжину таких, как Пашкуиха! Не отдаст за всех баб в мире. И как это его угораздило влипнуть… чтоб дьявол побрал этот проклятый бинокль и того, кто его придумал… Вот пойдет он сейчас на мост, встанет там, будто на воду загляделся, и бросит его потихоньку. Только круги пойдут от этой мерзостной штуковины…
Да как на зло на мосту встречается ему Шаркёзи, который рыбачить ходил. А когда удается ему что-нибудь поймать, сразу вспоминает он, что рыбу ловить сейчас запрещено и разрешения у него нет. Потому говорит он Шандору Папу льстивым тоном:
— Куда это вы направляетесь, господин Пап?
— Да так… вышел пройтись немного… — И Шандор откашливается, будто простыл. А про себя радуется, что не бросил бинокль в воду: выловит еще кто-нибудь… По-другому надо сделать. Лучше пойти домой и зарыть его в саду… Никогда он не думал, что так трудно от этой штуки освободиться.
Возвращается он домой, а жена как раз провожает за ворота какую-то бабу. Та смотрит на него испуганно — и ну бежать вдоль забора. Бежит, бежит, обернется — и дальше бежит. А Мари глянула в одну сторону, в другую, потом на луну, повернулась и в дом пошла. Будто и не муж перед ней, а пустое место. Шандор входит во двор, растерянный, долго возится с калиткой, закрывает, ощупывает зачем-то. Вспоминает Антала Балинта, что сделал им калитку в прошлом году за десять пенгё; еще порог сделал, хоть насчет порога не договаривались… Словом, тянет Шандор Пап время. Потому что чувствует: дело плохо, черт возьми. Видно, не зря та баба приходила… Еще раз хлопает калиткой, стучит щеколдой — чтоб жена обратила на него внимание. Дескать, хозяин пришел домой. Дескать, и он сам, и дом, и калитка, и все прочее — для того лишь, чтобы ей угодить. Да только жена и не смотрит на него; каблуки ее стучат уже в сенях.