Я сказал, что по рукам, потому что он производил впечатление честного парня, которым меня не обдурит — по крайней мере, не на много, — поэтому я спросил, чего можно накупить на пятьсот баксов. В основном мне тогда достались «торты» — ракетные установки с охапкой римских свечей. Поджигаешь фитиль, и они взлетают целыми дюжинами. Три «торта» назывались «Пиро-обезьяны», еще два — «Декларация независимости», один «Психо-делик», который взрывался огромными яркими цветами, и еще один, особый. Я до этого дойду.
— Думаешь, с этими фейерверками мы переплюнем тех даго? — спросил я.
— Еще бы! Только учитывая мою национальность, я, например, предпочитаю термин «американский индеец», а не «краснокожий» или «Том Томагавк». Поэтому мне не нравятся бранные выражения, такие как: даго, жабоед, жид или нигер. Мы все американцы, равны в своих правах и обязанностях, поэтому не надо никого унижать.
— Я понимаю, о чем вы говорите, и прислушаюсь к вашему совету, но те Массимо уже достали, и если вы на это обижаетесь, то я вам не доктор.
— Разумеется, я приму во внимание ваше эмоциональное состояние, бледнолицый друг. Но позвольте дать вам одно наставление — не гоните по дороге домой. Если вас поймают с этими штуками в багажнике, нам обоим несдобровать.
Когда Ма увидела, что я раздобыл, она вскинула над головой кулаки, а потом налила нам по глотку «Грязной покрышки», чтобы это отпраздновать.
— У них сраки по шву разойдутся, когда мы пустим наш салют! — воскликнула она. — располовинятся! Вот увидишь!
Да только хер там. Да вы и сами знаете, правда?
Четвертого июля прошлого года на озеро Абенаки понаехало народу по самую ватерлинию. Прошел слух, что Янки Маккозланд и Даго Массимо будут соревноваться за звание лучшего пиротехника. На нашем берегу собралось около шести сотен зрителей. На противоположном была не такая большой толпа, но больше, чем всегда. Пожалуй, каждый Массимо на восток от Миссисипи появился на торжества четырнадцатого года. В этот раз мы даже не покупали мелочи вроде петард и вишневых бомб, а вместо этого стали ждать темноты, чтобы запустить большие фейерверки. Мы с Ма принесли на причал коробки с китайскими иероглифами, и Массимо тоже. Ребятишки высыпали на восточный берег и принялись махать бенгальскими огнями — выглядело так, будто звезды с неба упали. Иногда мне кажется, что можно спокойно обойтись одними огоньками, сегодня утром я даже проснулся с этой мыслью.
Пол Массимо махнул нам рукой, а мы махнули ему. Тот идиот с трубой подал протяжный сигнал: «Уааааа!». Пол указал на меня, будто говоря: «Вы первый, мсье», и я запустил «Пиро-обезьяну». Небо вспыхнуло, люди ахнули. Потом один из сыновей Массимо запустил нечто подобное, только ярче и продолжительнее. Толпа охнула, и вновь заиграла та сраная дудка.
— Оставь тех «Недо-обезьян», или как их там, — сказала Ма. — Дай-ка им «Декларацию независимости». Покажи им.
Я так и сделал, салют получился очень хорошим, но Массимо превзошли и его. На каждый наш выстрел они отвечали лучше, ярче и громче, а тот придурок все дул и дул в трубу. Мы с Ма чуть не изошлись пеной черт побери, тут бы и папа римский пришел в ярость. Зрители получили роскошный салют, пожалуй, не хуже, чем в Портленде, и поехали домой счастливыми, но в Москитовом логове никто не радовался, это я вам точно могу сказать. Обычно когда Ма напивается, то находится в хорошем настроении, но не в ту ночь. Тогда уже совсем стемнело, на небе сияли звезды, а над водой стелился дым от пороха. У нас остался один-единственный фейерверк.
— Запускай, — велела Ма, — посмотрим, смогут ли они его переплюнуть. Скорее всего, смогут. Но если он затрубит еще раз, то взорвется не ракета, а моя голова.
Последний «торт», тот самый особый, назывался «Демон безумия», и Ховард Гамаш его сильно нахваливал. «Очень хороший, — говорил он мне, — и точно нелегальный. Когда подожжете фитиль, мистер Маккозланд, отойдите подальше, потому что искр будет целый фонтан».
Тот фитиль был чертовски большим, толщиной с запястье. Поэтому я поджег его и отошел. Так оно горело несколько секунд, ничего не происходило, и я уже решил, что ракета бракованная.
— Ну, все, прячься, — сказала Ма. — Щас он вновь начнет трубить, чтобы его черти схватили.
Но он не успел, потому что «Демон безумия» проснулся. Сначала посыпался фонтан белых искр, потом заряд стал подниматься и загорелся розовым. Из него начали выстреливать ракеты, которые взрывались снопами ярких звездочек. Мерцающий фонтан на нашем причале покраснел, вытянулся, и фейерверк взлетел футов на двенадцать. От него отделялись все больше и больше ракет, которые неслись прямо в небо и разрывались так громко и звонко, словно эскадрилья реактивных самолетов пыталась преодолеть звуковой барьер. Ма заткнула уши, но качалась от смеха. Фонтан начал опадать, напоследок брызнув — словно старик в борделе, сказала Ма — в небо пышным желто-красным цветком.