Они были в ужасном состоянии — все иссушенные, глаза мутные, губы потрескались.
Я достал бурдюк с водой, но прежде чем раздавать её, плеснул туда приличную дозу Эликсира Прояснения Сознания. Одновременно это было и противоядие, и средство от бреда, и вообще полезная штука для людей, которые переборщили с… ну, чем бы они там не переборщили.
Кроме того, каждому вручил маленький пузырёк Зелья Здоровья.
— "Пейте, бородатые хоббиты, пока я добрый."
Они пили, отдувались, медленно приходя в себя.
И вот, наконец, когда костёр уже уютно потрескивал, а вечерняя прохлада начала заполнять пустыню, главный из них — старый, седой, с шрамом через всю лысую голову — поднялся и наконец заговорил.
История великого гномьего запоя
— "Ой, грязный пророк, ты даже не представляешь, ЧТО С НАМИ СЛУЧИЛОСЬ!!!"
Я подозрительно прищурился.
— "Ну-ка, поведай, бородач, как так вышло, что вы носились за мной, как сектанты?"
Старик тяжело вздохнул.
— "Мы — механики. Работаем в шахтах, ковыряем железо, проектируем машины. Но знаешь, что самое поганое в этой жизни?"
— "Железная стружка в трусах?"
— "Нет, ТУПЫЕ НАЧАЛЬНИКИ!!!" — рявкнул старик, отчего ближайший гном вздрогнул.
— "Нас гоняли, заставляли работать, вкалывать без выходных! А выпивка, брат, выпивка у нас в шахтах — просто вода с пузырьками! Как жить, скажи мне, как жить без нормального эля?!"
Я покачал головой.
— "Бородач, это действительно трагедия. Я прямо сейчас скорблю."
— "И вот," — продолжил старик, "мы собрались как-то раз, чтобы напиться, но НИЧЕГО СТОЯЩЕГО в городе не было! Только эта жалкая жидкость, которую они называют эль."
— "Какой ужас…"
— "И тут самый молодой из нас — этот болван Винторез," — он кивнул в сторону юного гнома с растрёпанной бородой, — "говорит: 'А может, закинем туда этих красных грибочков? Я видел, как гоблины их едят и потом ЛАЗЯТ ПО СТЕНАМ!'"
Я застонал.
— "Ох, чую, ничем хорошим это не закончилось."
— "А ты как думаешь?!" — рявкнул старик. "Мы хлебнули этого пойла… И БАЦ!!! Мы тут же оказались в пустыне, а в наших головах звучал голос, который велел нам искать 'ГРЯЗНОГО ПРОРОКА'!"
Я закатил глаза.
— "Ну конечно… А у вас не было мысли, что это была просто галлюцинация?"
— "Не неси чепухи, сынок! ТАКИЕ вещи просто так не происходят! Ты — наш пророк! Ты тот, кто решит нашу судьбу!"
Я посмотрел на этих бедолаг. Они явно не хотели возвращаться в шахты, а мастеровые руки у них были.
И тут меня осенило.
Великий гномий самогон
Я медленно встал, театрально раскинул руки.
— "Эх… Я тоже когда-то сбежал. Ладно, мужики, помогу вам."
Я залез в тайный отсек своей телеги и вытащил ЧЕРТЁЖ.
Гномы склонились, глядя на него.
— "Самогонный… аппарат?" — пробормотал кто-то.
— "А что, если…"
— "Погоди, ПОГОДИ! Это же…"
Я усмехнулся.
— "Ага. Теперь слушайте."
Я вытащил детали, быстро собрал конструкцию и объяснил принцип работы.
Гномы смотрели с недоверием.
— "И что, мы получим нормальный эль? Не эту газированную мочу?"
Я молча залез в ещё один тайник и вытащил бутыль чистейшего самогонки.
— "Попробуйте."
Гномы переглянулись. Старик первым сделал глоток.
Сначала его лицо оставалось нейтральным…
Потом глаза расширились.
Он сглотнул.
Поставил бутылку.
И медленно, театрально сказал:
— "П… поцаны…"
— "Да, дядь Тарун?"
— "Мы… БОГАТЫ!!!"
Толпа гномов взорвалась радостными воплями.
К утру о
ни уже собрали аппарат и, благодарные, отправились в Железный Город — столицу гномов, где они теперь собирались торговать настоящим бухлом.
Я махнул им рукой на прощание.
— "Куда теперь?" — спросил старик.
— "Портовый город Шаркхольм. А вам удачи."
— "Про тебя будут легенды слагать, грязный пророк!"
Я закатил глаза и полез в телегу.
Пора было ехать дальше.
Глава 20. Добро пожаловать в Шаркхольм
Шаркхольм — это не просто город. Это воплощённое безумие. Грязный, грохочущий, воняющий рыбой, потом, и чем-то ещё, о чём лучше не задумываться. Он живёт, как безумный пират, что вот-вот упадёт за борт, но вместо этого смеётся и танцует.
Улицы здесь узкие, как карман шулера, и такие же опасные. Лодки швартуются прямо к домам — кто-то вылезает пьяным через окно, кто-то затаскивает в окна товар. Балконы соединяются верёвочными мостами, по ним несутся дети и крысы — в этом городе их считают равными.
Толпа живёт своей жизнью.