— Свежее мясо! Только что украдено с соседнего острова! — кричит торговец, размахивая окровавленным ножом.
— Лучшие карты! Дороже только твоё посмертное имущество! — втирает какой-то старик в треуголке.
— Вино! Единственное, что крепче здешних шлюх! — орёт парень с огромным бурдюком на спине.
— Кто спер мою жену?! — надрывается кто-то вдалеке.
Крик толпы, звон монет, хохот женщин и звонкий удар пощечины, после которого громила врезается в бочку. На мостовой валяются моряки, которым завтра утром надо выходить в море, но это их нисколько не тревожит.
Я пробираюсь через всё это безумие, отталкивая локтями особенно нетрезвых. В руках письмо, но память словно размазывает его смысл. Кому? Зачем? Капитан… кто?
Таверна. Надо сесть, выпить кофе, поругаться.
Глава 21. «Солёная Сирена» и очередная головная боль
«Солёная Сирена» — место, где можно потерять деньги, зубы и жизнь, но никогда не потеряешь скуку. Здесь жарко, воняет потом и рыбой, горят масляные лампы, а дым от трубок такой густой, что можно прятаться в нём, как в тумане.
Толпа гудит. Кто-то играет в кости, кто-то кричит на краба, который забрался в его кружку с вином.
Я плюхаюсь на стул у стойки и хлопаю по столу.
— Кофе. Чёрный, как душа ростовщика.
Бармен даже не оборачивается, уже наливает. Молчит. Но я знаю, что слушает.
— Я кому-то должен был передать письмо.
Он кивает, продолжая тереть стакан.
— Но я забыл кому.
Кивает снова.
— Мне это бесит.
Кивок.
— Какого хрена ты просто киваешь?
— А что я должен сказать? Я и половины своих долгов не помню.
Я задыхаюсь от злости. Беру кружку, делаю глоток — крепкий, горький, с привкусом копоти.
— Кто тут капитан… хрен его знает, как его там?
Бармен оглядывается.
— Ты серьезно думаешь, что среди пиратов будет один капитан с фамилией "Хрен его знает"?
Я выдыхаю.
— Хорошо. Тогда пусть капитан сам меня найдёт.
И, судя по всему, меня действительно кто-то нашёл.
Глава 22. Золото, пираты и обрез
К вечеру я уже решил подняться в комнату, но тут за спиной раздаётся густой, прокуренный голос:
— Слышь, друг, у тебя есть золото.
Я лениво поворачиваю голову. Передо мной стоит громила — двухметровый, с мордой, похожей на мешок картошки, который кто-то бил палкой ради забавы.
— Может, и есть, — отвечаю, допивая кофе.
— Отдай.
Я прищуриваюсь.
— А с чего бы это?
Он ухмыляется, разворачивается к большому столу, за которым сидят пираты.
— Это золото даже не твоё. Даже не моё. Это их золото. Я его проиграл.
Я перевожу взгляд на пиратов. Они ухмыляются, скалятся. Развлечённые, но уже встают, готовясь к драке.
Я вздыхаю.
— Ты дурак, да?
Он наклоняется:
— Что ты сказал?
Я уже не говорю. Я просто достаю двуствольный обрез.
Громила не успевает даже осознать, что происходит.
БАХ!
Выстрел разносит его лицо.
В таверне повисает мгновенная тишина.
Кто-то падает со стула. Кто-то начинает медленно отползать к выходу.
Пиратов за круглым столом, которые ещё секунду назад ухмылялись, просто сдуло ветром. Они исчезли, как крысы с тонущего корабля.
Громила валится на пол. Из него… вытекает что-то неприятное.
А по стенам разлетаются куски черепа.
Я делаю глоток кофе.
Затем, не торопясь, подхожу к телу.
Сдираю маленький золотой перстень, выдёргиваю из уха золотое кольцо, отламываю золотой зуб.
Подхожу к бармену.
Кладу перед ним трофеи.
— Это за уборку.
Он молча кивает.
Я поправляю плащ.
— Приберись пока. Я пойду прогуляюсь по ночному городу.
Бармен смотрит на тело, на меня, на таверну, заваленную ошмётками.
Потом вздыхает.
— Ладно. Но если кто спросит — ты тут не был.
Я хмыкаю, выхожу на улицу.
Ночной Шаркхольм ждёт.
Глава 23. Шаркхольмские вечера и спички для бедных
Ночной Шаркхольм — это смесь фестиваля, катастрофы и массовой пьянки. Улицы гудят, таверны горят огнями, а в переулках гремят драки. Воздух пахнет солью, вином, потом, жареной рыбой и разочарованием.
По обеим сторонам улиц толпятся портовые дамы. Женщины всех мастей и национальностей, от роскошных красоток в шёлковых платьях до грудастых амазонок, которые могли бы выжать из тебя душу только одним взглядом.
— Эй, морячок, хочешь утонуть в любви? — мурлычет одна, обвивая шею проходящего матроса.
— Не зови его, он ещё за прошлый раз не заплатил! — орёт другая, тыча в этого же беднягу пальцем.