— Ко мне, ко мне, у меня сегодня скидки! — зовёт третья, сидя прямо на бочке.
— В прошлый раз твои скидки обошлись парню в чесотку! — ржёт её соседка.
Пираты, судя по всему, особо не выбирали — кто-то тащил женщин за руки, кто-то вёл долгие переговоры о цене, кто-то просто пытался не свалиться в ближайшую канаву от выпитого.
Я пробирался сквозь этот хаос, лениво чесал затылок и бормотал под нос:
— Чёртова хитрая мёртвая жопа… Будет смеяться… Будет измываться… Как же не хочется обратно в Некрополис…
Одуванчик остался в «Солёной Сирене». По слухам, он уже сожрал пару лошадей, свиней и, возможно, одного мелкого пирата, который неудачно пытался вытащить у него морковку.
Я брёл, рассматривая город.
И тут, у одной из таверн, рядом с толпой пьяных матросов, которые устроили потасовку, стояла маленькая, тощая, очень грустная девочка.
— Мистер, мистер, купите спички. Всего один медяк.
Я остановился.
Маленькая девочка. Одна. Ночью. В Шаркхольме.
Ну да, ну да.
Я прищурился, кивнул:
— Девочка, а хочешь конфетку? У меня дома много конфет… Сосательных.
Лицо девочки меняется мгновенно.
Из трогательного детского личика оно превращается в абсолютно взрослое.
Я усмехаюсь.
— Как я и думал. Женщина. Полурослик.
Она улыбнулась, скрестив руки.
И, кстати, очень даже красивая.
Я осматриваю её с любопытством.
— Эх, была бы ты нормального размера… Почему меня вечно окружают красивые дамы, которых нельзя обнять? То женщина-лев, которая могла бы разорвать в клочья в постели. То мёртвая аристократка, которая слишком холодная. А теперь ты, миниатюрная принцесса.
Полуросличка хмыкнула.
— Вы, надеюсь, знаете мадам Мурену? Сам капитан не может подойти, но он послал меня.
Я лениво пожал плечами.
— А чем докажешь?
Она достала кусочек бумаги с печатью.
Я узнаю знак.
Морен.
— Ладно.
Я протягиваю письмо.
Она прячет его, но я решаю добавить немного комедии.
Наклоняюсь ближе, ухмыляюсь, почти шёпотом:
— Ну раз ты не девочка… Может, пососёшь у меня конфетку?
Её глаза сверкнули.
Я заметил блеск стали.
Кинжал?
Вот же нехорошо.
Она делает движение — быстрое, резкое.
Я инстинктивно хватаюсь за грудь, уже думаю о плохом.
Но боль… другая.
Я смотрю вниз.
У меня на груди конфета.
Сосательная.
Полуросличка хохочет, уходит в темноту, на ходу бросая:
— Сам пососи, умник!
Я стою, тупо глядя на конфету, и понимаю:
Ну, по крайней мере, письмо доставлено.
Глава 24. Ночной визит
Я вернулся в «Солёную Сирену», плюхнулся на кровать и мгновенно вырубился. После дня, наполненного стрельбой, загадочными посыльными и пиратскими безумствами, спать казалось лучшим решением.
Но, конечно же, спокойно поспать мне не дали.
Я проснулся от едва слышного скрипа. В темноте комнаты кто-то был.
— Если ты один из дружков того громилы, что лишился лица, то можешь сразу разворачиваться. Его череп всё равно уже частью интерьера стал.
— А если я не дружок? — раздался знакомый голос.
Я прищурился. У двери стояла та самая "маленькая девочка", которая оказалась миниатюрной полуросличкой.
Я вздохнул, потёр лицо, сел на кровати.
— Ну что, передумала? Решила-таки пососать конфету?
Она склонила голову, улыбнулась, но в глазах мелькнуло что-то похожее на раздражение.
— Я наслышана о ваших способностях.
Я почесал затылок.
— Всё время пердеть и храпеть одновременно?
Она закатила глаза.
— Нет. Мадам Морена сказала, что вы можете разобраться с одной… проблемой.
— Ну давай, удиви меня.
Она сделала шаг вперёд, сложила руки на груди и прошептала:
— Проклятый галеон.
Глава 25. Проклятый корабль и цена вопроса
Я нахмурился.
Проклятый галеон.
Это название гуляло по слухам среди пиратов, как злая байка. Говорили, что команда исчезает без следа. Что корабль то появляется в порту, то исчезает. Что никто не слышал криков, но все, кто заходил на борт, больше не возвращались.
— Найти его в порту, устранить команду… или уничтожить сам корабль, — продолжила полуросличка. — Хотя, если честно, глядя на вас, я не уверена, что вы вообще на что-то способны.
Я прищурился.
— А платят сколько?
Она улыбнулась.
— Десять тысяч золотых.
У меня в горле пересохло.
Десять. Тысяч. Золотых.