А когда наступила самая глубокая ночь, я начал двигаться.
Я заранее смазал оси телеги, чтобы она не издала ни звука.
Медленно, медленно…
Пока вдалеке мерцали костры гоблинского лагеря, я уходил в темноту пустыни.
— Вот и всё. Я выбрался…
Но стоило мне вздохнуть с облегчением…
Голос из темноты
Из-за бархана раздался стук копыт.
Я замер.
В лунном свете появилась Анна.
Она сидела на своём белом скакуне, её волосы развевались на ветру, а глаза горели решимостью.
Она подняла меч и указала им на меня:
— Знаешь, ты можешь бежать… но в итоге я всё равно тебя поймаю.
Я судорожно сглотнул.
— И что тогда?
Она улыбнулась.
— Тогда ты увидишь, насколько нежна может быть гоблинская месть.
Она развернула коня и, бросив на меня последний взгляд, исчезла в темноте.
Я шумно выдохнул.
— Одуванчик…
Верблюд лениво повернул ко мне голову.
— Кажется на этот раз обошлась.
Одуванчик громко икнул.
Я тронул поводья.
Впереди меня ждал Железный Город.
Глава 39. Тролли, пипка и глисты
Когда даже верблюд не хочет жить
Полпути до Железного Города я тянул Одуванчика вперёд, а он тянул меня назад. Мы оба были выжаты, как лимоны в дешевом трактире: ноги подкашивались, глаза слезились, а язык валялся где-то на бороде.
— Давай, Одуванчик… — прохрипел я, держась за поводья.
Верблюд не отвечал. Верблюд ненавидел меня. Верблюд шёл с такой скоростью, будто пытался ползти назад во времени.
— Ты хочешь сдохнуть прямо здесь?
Одуванчик повернул ко мне свою морду с выражением: «Я уже мёртв внутри».
— Ну и хрен с тобой, я доползу без тебя!
Я сделал шаг. Второй. Третий.
Потом рухнул в песок, раскинув руки, как драматическая жертва трагедии.
Мир начал исчезать.
И всё… Темнота. Батарейки сели.
Три тролли, одна пипка и моральная травма
Пробуждение было, скажем так… не самым приятным.
Меня держали за ноги.
Высоко.
Очень высоко.
Над землёй.
И я слышал голоса.
— Ой, смотри, какой у него маленький!
Я не сразу осознал, о чём они.
— Да он, наверное, детёныш! Жалко будет его есть!
Мозг просыпался медленно.
— Давайте отпустим его. Пусть подрастёт!
— Ну да, глянь на него… Недокормленный! Только желудки забивать…
Я окончательно включился, открыл глаза и…
Тролли.
Три огромные тролли.
ДЕРЖАЛИ МЕНЯ ЗА НОГИ.
Одна ткнула когтистым пальцем туда, где у меня находилось всё самое важное.
— Ты глянь… А может, он просто мерзнет?
— Может, у него стресс? У троллей тоже бывает, когда боишься!
— Да какой стресс?! Просто недоразвитый!
Я хотел умереть.
Вот просто взять, свернуться и умереть, пока они обсуждали мои достоинства, а точнее — их отсутствие.
— Эй! — прохрипел я. — Отпусти меня, ты… толстая…
Одна тролль оскорблённо фыркнула.
— Ну-ка, что ты там сказал, кроха?
Я быстро сменил тактику.
— Ты… роскошная, великолепная, самая прекрасная троллиха, которую я видел!
— Ну вот, другое дело, — довольно кивнула она.
Они немного подумали и меня отпустили.
Просто взяли и положили рядом с их лагерем.
После морального унижения, которое я испытал, физическая свобода уже не казалась такой уж хорошей компенсацией.
Я лежал на земле и смотрел, как они варят в огромном казане… медведя.
Животный ужас боролся с чувством лёгкого любопытства.
Одна из них ковырнулась в казане, зачерпнула огромной ложкой кусок мяса и протянула мне.
— Будешь?
Я отвернулся.
— Нет, спасибо…
Она нахмурилась.
— Ты вредный дитя.
Но настаивать не стала.
Вечером тролли разлеглись и заснули.
А я смотрел на их грандиозные жопы.
Реально. Как булыжники.
Их серые тела мерцали в свете костра, разноцветные волосы раскинулись по земле, а в воздухе висел запах жареного мяса и чего-то неуловимо… семейного.
Чёрт возьми, они даже выглядели… мило?
Нет.
Стоп.
Выбросить эту мысль.
Верблюжья скотина возвращается
Утром я проснулся от того, что надо мной нависло чёрное, лохматое, предательское лицо.
Одуванчик.
Он смотрел на меня с таким выражением, будто я единственный смысл его жизни.
В его глазах читалось:
"Ты жив!!! Прости меня, я сбежал, но теперь я осознал свою ошибку, я люблю тебя, я всегда буду рядом, давай забудем прошлое и начнём с чистого листа!"