В своей чёрной толстовке и спортивках Руслан был похож на типичного гопника, которому точно не присуще такое понятие, как думать. Это рассмешило Васютину, но виду она не подала. Лиза лишь рассматривала друга, пытаясь его понять, но у неё не получалось. Да, она тоже дружила с Тоней какое-то время, пусть и не с самого детства, но три года тоже срок, за который она многое поняла.
Например, Ахматова никогда не отличалась милосердием. Не к животным, а именно к людям. Котиков и пёсиков все горазды жалеть, а вот людей – нет. Если же сама Лиза всегда помогала бабушкам переходить через дорогу, держала двери девушкам с колясками, несколько раз выручала детишек недостающими монетками. Тоня же просто мирно за всем наблюдала, когда дело касалось посторонних. Друзей Ахматова была готова выручить всегда. Но это не отменяло того, что её действия были эгоистичны во многом. Особенно когда дело касалось именно её.
— Возможно, — Онегин наконец-то вышел из своих раздумий, приблизившись к подруге вплотную. Он аккуратно приподнял её над землёй и переставил чуть дальше, чтобы она не могла помешать ему выйти. — Прости, но мне правда это нужно, — взявшись рукой за железную ручку, Руслан распахнул входную дверь и вышел за пределы дома подруги.
Лиза ещё минут пять простояла около распахнутой двери, наблюдая за тем, как тело друга начинает постепенно исчезать в утреннем пейзаже улицы. Теперь она лишь видела, как ветер поднимает с дороги опавшие с деревьев листья и уносит их на другую сторону улицы. Как соседский мальчишка бегал со своей собакой по дороге, громко смеялся и что-то невнятно говорил. Лизе стало снова грустно.
Она снова осталась одна. Закрыв дверь, Васютина зашла в свою комнату, где упала на кровать. Комната девушки была самой простой: обычная деревянная кровать, располагавшаяся возле просторного окна. Самый обычный шкаф-купе с двумя дверцами и зеркалом посередине. Несколько повешенных на стену полок тёмно-синего цвета, на которых мирно отдыхали прочитанные книги. Возле кровати стояла так называемая прикроватная тумбочка, где лежало всё самое необходимое для повседневного использования (зарядка от телефона, наушники, парочка помад). Также в комнате был комод и ещё несколько маленьких тумб, хаотично разбросанных по всему пространству.
Взяв с тумбы наушники, Лиза начала слушать музыку. В такие моменты она всегда включала её любимого и «мать, да ты чего? Это ж батька всех реперов» Коржа, как когда-то выразился Максим. В ушах заиграл «Эндорфин», который как никогда лучше выражал настроение и состояние Васютиной.
***
Тоня закончила трапезничество уже как два часа назад. Сейчас она находилась в своей роскошной спальне. Комната была большой и очень просторной. На её стенах висели различные плакаты и фотоколлажи, на которых блистали весёлые и счастливые лица друзей. В одном из углов стоял большой стеллаж, где располагались книги и всякие сувениры, привезённые отцом и его женой из других стран. Вообще, комната пестрила обилием роскошной мебели, что создавало эффект дорого номера в отеле. Возле кровати стоял стеклянный столик, на котором находилась одна единственная фотография Тони с её мамой и папой. На фотографии ей было около пяти. Родители держали малышку за руки, а она повисла в воздухе между ними.
Тоня взяла фотографию в руки, проведя пальцем по изображению матери. Она всегда вспоминала маму в грустные моменты, ведь именно мама понимала её больше всего и всегда могла утешить. Расположившись на кровати, Ахматова прижала рамку с фотографией к груди.
Мама Тони ушла из жизни, когда девочке было 11 лет. Она умерла от рака лёгких. Ахматова прекрасно помнила, как мама радовалась жизни и всегда крутилась, подобно юле, возле них с папой, а потом просто угасла буквально за пару месяцев. Тогда Тоню поддержал Максим, ведь он как никто другой мог понять, что такое потерять близкого человека. Кислый видел, как его мать погибла в автокатастрофе, спасая ему жизнь. Парню тогда было 10. После он ещё долго боялся машин.
Воспоминания Тони были прерваны звонком в дверь. Она, аккуратно поставив фотографию на место, надела свои потрёпанные мягкие тапочки-слоники и вышла из комнаты. Открыв дверь, Ахматова немного удивилась.
— Рада тебя видеть. Наверное, — она безразлично бросила другу, закрыв за ним белоснежную дверь квартиры.
— Я соскучился по тебе, — Руслан потянулся за объятиями к подруге, но та аккуратно его оттолкнула.
— Прости, у меня нет настроения. Да и времени тоже, — Тоня посмотрела на золотые наручные часы, когда-то подаренные ей Русланом. Они показывали без четверти два, а это означало, что пора идти в магазин за витаминами для Максима, а потом к нему.
— Да что с тобой не так?! — Онегин вспылил. Его светлое лицо покрылось румянцем от злости. Он всегда краснел, когда злился. Схватив подругу за руку, он остановил её посреди светлой гостиной, выполненной в стиле минимализма. Иначе отсутствие какой-либо мебели, кроме как дивана, телевизора, стола и парочки стульев объяснить было нельзя.
— Пусти меня, — Тоня начала выдёргивать руку, тяжело дыша.
— Нет, пока не расскажешь мне причину своего отвратительного настроения, — теперь в плену у Руслана оказалась и вторая рука подруги.
Они стояли посреди гостиной молча несколько минут. Сначала Тоня сверлила друга грозным взглядом, потом пыталась снова вырвать хоть одну руку из крепкой хватки Руслана, но, поняв, что всё бессмысленно, она лишь крепко прижалась к груди Онегина и расплакалась. Потом рассказала ему все от и до. О том, что случилось с Максом, о своём неправильном поведении, о маме, о том, что скучает по друзьям.
— Говоришь, что к нему уже можно? — Онегин гладил подругу по голове, пытаясь успокоить.
— Да. Ты пойдешь со мной? — в её глазах на несколько секунд появилась надежда. И блеск — тот самый, что нравился Руслану.
— Да, собирайся. Я вызову такси. По пути купим фрукты.
Обрадовавшись, что теперь она не одна, Тоня убежала переодеваться. Она надела белый закрытый топ и светло-голубые джинсы с завышенной талией. Сверху накинула кремового цвета тренч. Волосы расчесала и распустила. Макияж наносить не стала. Ноги украсили белые кроссовки.
Когда сборы были окончены, друзья, как в старые добрые времена, сели вместе в машину такси. По пути они купили яблоки, персики и любимые абрикосы Максима.
***
В больницу они прошли вдвоём. Узнав на рецепции номер палаты, в которую перевели Максима, ребята не спеша шли к ней, обсуждая по пути некоторые моменты.
— Сначала пойду я, — делая очередной шаг по просторному светло-зеленому коридору, по разные стороны которого хаотично располагались палаты, заявила Тоня.
— Хорошо, минут через 20 войду я. Надеюсь, вам хватит столько времени, чтобы всё обсудить? — Руслан машинально взял Ахматову за руку, но та её отдернула, утвердительно кивнув на вопрос друга.
Наконец, преодолев расстояние до палаты Кислого, ребята остановились. Обменявшись взглядами с другом и забрав пакет с витаминами, Тоня дернула ручку в палату, и дверь щёлкнула.
Войдя вовнутрь, Ахматова осмотрелась. Палата была самой обыкновенной. Те же светло-зелёные стены, небольшая кровать посередине, просторное окно. Самая обычная люстра и тумбочка. Максим лежал с закрытыми глазами, но открыл их сразу же после того, как услышал шаги.
Парень выглядел всё так же ужасно. Бинты и гипс всё так же украшали его изувеченное тело. И лишь лицо было уже не таким бледным и грустным. Особенно при виде своей девушки. Губы мгновенно растянулись в широкой улыбке.
— Привет, — Тоня поспешила ближе к кушетке. Положила пакет с фруктами на тумбочку и, сев на край кровати, она взяла Макса за руку.
— Ужасно выглядишь, — подметила она. Кислый тут же ухмыльнулся.
— У тебя тоже синяки под глазами. Плакала что ли? — его голос был таким уставшим и хриплым, даже чем-то напоминал голос старого больного человека.