– Да, брат, – ясным, как у матери, голосом, отозвалась девушка.
– Скажи-ка, а где...
Пресвитер замахнулся снова.
– ...где в Библии написано...
Свист трости.
– ...«шпионь за братом своим»? Ай!
– Замолчи! – воскликнула сестра. – Это для твоего же блага!
– Для спасения души и к вящей славе Господней. Я помню, – едко отозвался юноша и быстро опять зажмурился.
Перед следующим ударом пресвитер размял пальцы.
– Мы будем молиться за тебя, брат, – добавила Дороти.
Джейк умолк. Не столько, правда, столько потому, что внял словам любящей сестры, сколько по другим, более осязаемым причинам. Вцепился в обивку кресла, еще ниже опустив голову, и еще сильнее стиснув челюсти. Трость поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась.
Наконец, отец устал.
– Завтра, – произнес он, свистя носом и раздувая бакенбарды, – ты пойдешь раздавать брошюры вместе с сестрами. София, не спускай с него глаз!
– Да, отец.
Добравшись, наконец, до своей комнаты, юноша тщательно запер дверь.
Комната была небольшой, добротной, с тяжелыми потолочными балками, с светлым дощатым полом и двумя просторными окнами, занавешенными белым муслином. На застланном кружевной салфеткой комоде, занимавшим пространство между окнами, стояло квадратное зеркало на высокой подставке. Под подставкой жалась к стене тощая стопка книг Священного Писания и стояла лампа. На край комода небрежно брошена маленькая Библия. Простая дубовая кровать с квадратной спинкой аккуратно застлана. У окна перед ней ютился небольшой письменный стол, на котором только и было, что четыре потрепанных школьных учебника, аккуратно составленные вместе, да чернильница с торчащим сухим острием вверх пером.
Джейк постоял чуть-чуть, вслушиваясь в звуки снизу, кинулся на кровать. Зарылся лицом в прохладную подушку. В дверь постучали. Он подскочил, как ужаленный, наспех вытер щеки и кинулся открывать. Вошла Роза с подносом.
– Мастер Джейк, вы так и не поужинали. Выпейте хотя бы чаю.
– Спасибо, – пробормотал он, стараясь, чтобы лицо было в тени.
– Ну можно ли так себя вести, – покачала головой служанка, – вы ведь уже взрослый!
– Да, – пробормотал он себе под нос, словно отвечая не ей, а кому-то другому. – Точно. Уже взрослый.
Девушка с подозрением посмотрела на него.
– Хм, ну не знаю, – произнесла она, – помогите лучше уложить малышку. Сами знаете, сколько с ней возни. Когда покушаете, понятно.
Джейк наскоро сжевал невкусный овсяный пудинг, почти не жуя, проглотил яйцо, выпил чашку остывшего молока и пошел в детскую. С подушки радостно поднялась светловолосая трепаная голова сестренки, и снова улеглась между двух бархатных жирафов (почти все, что осталось от когда-то полученного братом на Рождество Ноева Ковчега).
– Мы грабим и тырим добро мертвецов,Выпьем, братишки, йо-хо! –тихонько запел Джейк, глядя, как колышется пламя свечи.
Эмми захихикала, зажимая рот рукой.
– Тихо мне! – предупредил брат, поправил на ней одеяло
и продолжил:
– Плевать уложить что детей, что отцовВыпьем, братишки, йо-хо!– Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь! –поддержала сестренка. – Джейк?
– Что?
– Очень больно было?
– Нет, – отрезал он. – Ерунда. Теперь давай ты!
Эмми обняла полысевшие шеи жирафов и огорчилась.
– А я не помню.
Джейк предостерегающе приложил палец к губам.
– Ну хорошо, – согласился он шепотом, – тогда другую какую-нибудь.
– Вы помните Бетси из города Пайк?С ней вместе шатался по прериям Айк,– звонко начала девочка, глянула на брата и осеклась.
– Большой рыжий кобель, пара волов, – запела она уже тише, – Петух из Шанхая и хряк будь здоров, – продолжил Джейк.
И они шепотом запели вместе:
– Удл-дан фол-ди-дай-ду,удл-дан фол-ди-дай-ду .– Раз в прерии ночью при свете луныНашли они виски и стали пьяны.А Бетси плясала и пела, как черт.Ей хлопали громко – давай, мол, еще.– Удл-дан фол-ди-дай-ду,– увлеченно пропела Эмми.
Джейк предостерегающе прижал палец к губам.
– ... удл-дан фол-ди-дай-ду, – тихонько запел он, – фол-ди-лай-дy.
– Почему ты вздыхаешь? – Эмми села в кроватке.
– Ложись, кому говорю!
– Нет, ты вздохнул!
Джейк не стал рассказывать малышке про деда, которого та, кстати, никогда не видела. Старый Джейсон Саммерс умер, когда Эмми не было еще на свете. Дед любил приложиться к бутылочке, да и частенько заговаривался, но все равно был единственным, кажется, человеком в семье Саммерсов, который его любил. Сколько он помнил Саммерс-старший всегда терпеть не мог своего отца, и когда тот умер, посвятил длинную проповедь «беспутству», из которой десятилетний тогда Джейк понял только то, что всякая радость есть грех, если только не является радостью веры.
Джейк поправил на сестренке одеяло, скрестил под табуретом лодыжки и вполголоса продолжил историю про Бетси из Пайка:
Индейцы напали орущей толпой,Скальп милого Бетси спасала, как свой.Под первой повозкой засевши с ружьем,Разила их Бетси метким огнем.Подозрительно посмотрел на смирно лежащую девочку, выглядевшую точь в точь как спящая.
– Удл-дан фол-ди-дай-ду, – протянул он осторожно, – удл-дан... фол-ди-ду.
Погладил сестренку по разметавшимся кудряшкам и задул свечу.
Глава вторая,
в которой творится черт знает что
Да сэр, – протянул Дюк, – прямо скажем, не пирожное у вас жизнь.
Они, как и вчера, сидели на берегу, бросая в воду камешки. Утром, едва рассвело, Джейк вылез через окно и помчался к берегу, ожидая своего нового знакомого.
По дороге к набережной он обнаружил прямо на мостовой одинокий ботинок, по которому уже успели проехаться колеса какого-то экипажа.
– Вот интересно, пробормотал Джейк, – куда деваются от них люди?
Он сбежал по крутому берегу вниз, на то место, где вчера повстречал Дюка, устроился на бережку и попробовал представить, как бы поступил, окажись он на улице в одном башмаке. И почему бы вдруг такое могло случиться. В этих размышлениях он и сидел себе, щурясь на солнце и запуская в воду камешки.
Дюк появился сразу после завтрака, еще не было и девяти, выслушал его историю, долго хохотал, слушая, как Джейк в лицах пересказывает диалог с отцом, и теперь они сидели, просто наблюдая за солнечными бликами на воде. Дюк молчал. Ему вчера удалось сохранить «преступление» в тайне. Глупости эти гадания, леди и джентльмены.
– Ну и ладно, – сказал он, спустя несколько минут. – Не повезло, да. Проклятая рубашка подвела. Но сегодня тебе ведь все равно влетит хоть так, хоть этак. Поэтому, сэр, я предлагаю искупнуться.
Джейк молча встал, скинул сюртук, отшвырнул галстук.
Вода была теплой только сверху. Джейк хотел добраться до середины реки, но стыли зубы, ноги сводило от холода и даже кожа на макушке, кажется, сморщилась. Он рванул к берегу, нагнал своего нового знакомого и скоро молодые люди уже стучали зубами на берегу, натягивая одежду.
– Если завтра не вырвешься, – во второй раз промахиваясь мимо подмоченной штанины кальсон, сказал Дюк, – притащусь к тебе под окно. Можно приспособить катушку ниток для записок. Или оставлять их в секретном месте. Или...
Джейк, уже в белье, подпрыгивал на одной ноге, натягивая второй носок. В конце концов плюнул и просто сел на камни.
– Знаешь, – медленно произнес он, – а я, пожалуй, не вернусь.
– Ого, как! – присвистнул Дюк. – Какой вы, сэр, оказывается, горячий парень!
Он рассмеялся и потянулся за рубашкой.
– А куда же ты, интересно мне, денешься?
Мокрые волосы налипли на глаза и Дюк потряс головой.
Джейк подобрал галстук, скомкал, швырнул с размаха в воду.
– Не знаю, – сказал он. – Но оставаться здесь я больше не могу, хоть ты меня убей.
Черная тряпочка жалобно развернулась, увлекаемая течением, и скоро пошла ко дну.