Иванов смущенно улыбнулся:
— Просто, товарищ командующий, смотрел, какой мы за эти дни прошли путь.
Ватутин задумчиво и как-то удивленно посмотрел на Иванова.
— Путь, говорите вы? — переспросил он и похлопал ладонью по краю стола. — Да, за этим вот столом я прошел большой путь. — Он усмехнулся. — Странно! Всего пять дней. А сколько передумано и прочувствовано…
Иванов прислонился к стене, сжимая в руках папку с документами.
— Сегодня говорил с Москвой, — сказал он. — Мне сообщили… — и вдруг смущенно запнулся.
— Что сообщили? — вскинул голову Ватутин.
— Говорят, Николай Федорович… Вам готовят новое звание…
Ватутин досадливо махнул рукой:
— Эх, Семен Павлович! Разве в званиях дело!… Мы гитлеровцев — или они нас. Вот как поставила вопрос история… — Он обошел вокруг стола и присел на стул, показав рукой, чтобы садился и Иванов. — У вас есть мать, Семен Павлович? — вдруг спросил он.
— Есть, — ответил Иванов, подсаживаясь к столу.
— И у меня есть… А может быть… была… Осталась у немцев, в деревне… И сестры там остались… В общем, почти вся семья. — Ватутин помолчал. — Тревожит меня, Семен Павлович, что с ними!
— Скоро и там начнем наступать.
— А я перед матерью виноват, — хмуро сказал Ватутин, — не вывез. Вернее, не успел!… Отступил быстро, а назад иду медленно… Меня и старики казаки ругали… — Он опять помолчал. — Много земли нашей должны мы отвоевать. Ох как много. А знаете что, Семен Павлович, — вдруг круто повернулся он к Иванову, — не идет у меня из головы Бильдинг. Веселый, самодовольный генерал. А что ему до меня, до моей матери, до нашей беды. Союзник!… На тушенку хочет выменять дружбу! Но как только заговорили о втором фронте, так лисой, лисой — да в кусты… А сколько бы мы матерей спасли, если бы союзники меньше пили коньяк у нас по блиндажам, а открывали бы скорей второй фронт…
Слушая Ватутина, смотря в его суровое и усталое, посеревшее лицо, с глубокими складками между бровей, Иванов подумал о том, как предельно устал этот человек, как сложна его душевная жизнь; обычно она загоняется им куда-то вглубь, чтобы не мешала…
Даже сейчас, в эту минуту откровения, он сидит привычно подобранный, и ничто, казалось бы, не выдает в нем человека, которому тяжко оттого, что он ничего не знает о судьбе своей матери. И только глаза, в них все — и боль, и усталость, и затаенная тревога…
Вдруг Ватутин взмахнул рукой, словно прогоняя какие-то назойливые мысли.
— Ну, так! Идите же, Семен Павлович, на телеграф. Я еду к Коробову. Если будут звонить из Ставки, доложите, что я буду у него в штабе часа через два!… Беру с собой радиостанцию! Распорядитесь…
2
Шофер резко затормозил машину. Дорогу преграждал большой щит, на котором крупными черными буквами было написано: «Мины». Рядом со щитом стоял лейтенант и что-то кричал.
Увидев машину и разглядев в ней генерала, он быстро подошел, одергивая туго подпоясанный полушубок.
— Здесь дорога закрыта, товарищ генерал, — сказал он, отдав торопливое приветствие. — Одна мина на другой. Вторые сутки мучаемся…
Ватутин взглянул на рябоватое, в синих точках лицо лейтенанта и покачал головой.
— А как глаза-то остались целы?…
— Успел прикрыть рукавом, товарищ генерал, — сказал лейтенант, и его обветренное лицо, покрытое множеством мелких морщинок, сразу как-то потеплело.
— Повезло, — улыбнулся Ватутин. — Говорят, что сапер ошибается только один раз. Значит, можно и два раза.
— Изредка можно, — серьезно ответил лейтенант.
— Вы из какой части?
— Полка Дзюбы…
— Ах, вот как! — Ватутин вдруг вспомнил о Павле и молча сидел, вглядываясь в дорогу за щитом. Там, вдалеке, маячили саперы.
— Ваши люди?
— Мои, товарищ генерал.
Ватутин улыбнулся.
— А меня знаете?
Лейтенант нагнулся к машине и как-то весело ответил:
— Знаю, товарищ генерал. Вы наш командующий. К Павлу приходили!…
— А где Павел?
Лейтенант указал вдоль дороги, за щит.
— Вот он! Видите, мину за обочину бросил. Это и есть Павел.
К машине быстро подошел Семенчук, который посовещался с командиром охраны и начальником радиостанции.
— Товарищ командующий, разрешите повернуть назад?
— Поворачивайте! — сказал Ватутин и опять взглянул туда, где на белом снегу двигались черные точки. Какая из них — Павел?
Машины быстро развернулись и пошли в объезд другой, намеченной Семенчуком дорогой…