Выбрать главу

— Где она хранится? — спросил он, бросив на Иванова внимательный взгляд.

— У меня лично, — ответил Иванов, — под замком…

Ему показалось, что именно сейчас и начнется тот откровенный разговор, во время которого решится многое и, может быть, его личная судьба. Останется ли он работать с Ватутиным или после приезда нового начальника штаба Бобырева будет отчислен в резерв? Но ни по лицу, ни по голосу командующего ничего нельзя было угадать. Ватутин стал неутомимо и требовательно расспрашивать о самых разных вещах — о том, сколько и каких частей пришло, куда они направлены, как обстоит дело с переправами через Дон, как дела на плацдарме у Клетской. «Дрянненький плацдарм», — обронил он. И эти мимоходом брошенные слова объяснили Иванову не меньше, чем если бы Ватутин стал подробно объяснять замысел Ставки. «Будем наступать», — подумал Иванов, и сразу все то, что он делал, проклиная свое сидение на этом полустанке, наполнилось новым, большим содержанием.

Иванов стал уже по-иному, с увлечением, докладывать Ватутину о составе создающейся в этом районе группировки, невольно исходя из замысла, о котором он еще толком не знал, но сущность которого так неожиданно приоткрылась ему.

Ватутин слушал и хитро поглядывал на Иванова; его взгляд как бы говорил: «Не старайся, не старайся, все равно ничего не скажу».

Ватутин позвонил по ВЧ Еременко:

— Как в Сталинграде?

— Положение тяжелое. Гитлеровцы в полукилометре от командного пункта. Будем держаться, — ответил Еременко, — но если можно, поторопись.

Ватутин положил трубку и нахмурился.

— Товарищ Иванов! Я должен быть в войсках, на месте. А вы как можно быстрее берите в руки управление. У нас совсем мало времени. — Он замолчал, сдвинув брови и покусывая нижнюю губу.

В середине дня Ватутин был уже в районе Клетской. По дороге заехал в штаб армии Коробова, немного обогрелся, отдохнул. Затем вместе с командармом и начальником артиллерии фронта генералом Грачевым, которого он взял с собой, выезжая из Филонова, поехал в дивизию Чураева, занимавшую рубежи по южному берегу Дона.

Участок, на котором располагалась эта дивизия, и прилегающие к нему участки соседних соединений были наиболее выгодными плацдармами для нанесения главного удара.

Против наших частей здесь оборонялись итальянские и румынские дивизии. Большинство солдат в них насильно мобилизовано фашистами, а потому, естественно, войска эти были менее стойкими и упорными в бою. Кроме того, отсюда открывался самый короткий путь к Калачу.

Над этим много раздумывал Ватутин. Но для того чтобы принять окончательное решение, он должен был все увидеть своими глазами, взвесить, что называется, на ладони…

2

День выдался на редкость холодный. С низких туч падал не то дождь, не то снег. Колеса машин вязли в липкой грязи. Впереди шла машина Ватутина. За ней, фырча и разгоняя в обе стороны волны грязи, двигались еще два вездехода. В одном ехал командующий артиллерией фронта генерал Грачев с офицерами оперативного отдела, в другом — автоматчики охраны.

Генерал-лейтенант Коробов, уже немолодой, несколько тучноватый человек, сидел позади Ватутина, чуть наклонившись вперед, чтобы удобнее было разговаривать с командующим. Ветер сек ему лицо, Коробов морщился и тяжело дышал открытым ртом. Холмы сменялись оврагами, под колесами вездехода пенистыми бурунчиками взвихрялись узкие безымянные речки, а затем опять до бесконечности повторялось одно и то же — овраги, речки, холмы. Изредка мелькали деревни, покинутые жителями. Приказ Ставки о выселении из прифронтовой полосы уже был выполнен.

— Смотрите, сирота остался, — сказал Ватутин, указывая рукой на плетень, окружавший небольшую выбеленную и еще не успевшую потемнеть от дождей хатку.

Коробов посмотрел в ту сторону и улыбнулся.

На плетне сидел большой красногрудый петух и, кося черным круглым глазом, смотрел на приближающуюся машину. Когда машина подошла совсем близко, он встрепенулся, захлопал крыльями, спрыгнул с плетня и быстро побежал между грядками куда-то в глубь двора.

— Петух-партизан, — сказал Коробов, и в машине засмеялись.

Ватутин и раньше встречался с Коробовым, но это были случайные встречи — на маневрах или где-нибудь на совещаниях. Были годы, когда Коробов занимал более высокие посты, чем Ватутин. Однако работать вместе им никогда еще не приходилось.

Ватутин знал, что Коробов человек умный и опытный. Когда в Ставке решался вопрос, кого назначить командующим армией, которая должна будет действовать на главном направлении, имя Коробова ни у кого не вызывало сомнения. Этот человек справится.