Серд. (делая вид, что не замечает руки) У нас к вам спешное дело. Присядем. Вот товарищ — (кивает головой на доктора) приехал и должен сию минуту скакать дальше, мы должны немедленно выдать ему список явок и кличек по съезду, а копия под руками только та, что у вас, вот которую вам принес сегодня товарищ Небогатько, так вы потрудитесь нам ее вернуть.
Пан. (пристально смотря на него). А я знаете отвез ее в одно более верное место. Не то, чтобы я не ручался за свою квартиру, но мне показалось, что столь важный документ еще лучше хранить в самом уже сохранном местечке.
Серд. Роман Петрович, список необходим нам тотчас же. Пошлите в это верное место, хотя бы вашу… жену что ли. Мы подождем.
Пан. Это сложно. Вы знаете — она не жена мне, а свободная подруга, там у тех знакомых лиц, так сказать, ха-ха-ха, высокопоставленных — ее не знают…
Серд. (нетерпеливо). Напишите письмо.
Пан. Уж видно придется ехать самому матерому казаку. Далеко чертовски.
Неб. Как же вы, Роман Петрович, успели так далеко завести список, когда я его едва час тому назад вам передал, а Мария Ипполитовна извинялась, что еще задержала вас, да к тому же вы должны были за деньгами съездить.
Пан. (торопливо) Деньги тут, тут! вот, извольте, это будет сто, да сто, да тут должно быть рублей 35, да золотом вот рублей 60…
Серд. Нам нужен список!
Пан. Товарищ Гурий, вы, однако, пожалуйста не возвышайте голоса! Вы еще не капитан национальной гвардии, а я не унтер-офицер её.
Серд. Бросьте шутки, список необходим. Далеко он не может быть, пошлите посыльного с письмом
Пан. Но вы не знаете обстоятельств!
Неб. Мне показалось, что вы положили список вон в этот ящичек и заперли особым ключиком, который вы носите на цепочке.
Пан. Там его нет, я его отвез.
Серд. Мы поищем. Дайте нам ключик.
Пан. Вы с ума сошли!
Серд. Вы — провокатор!
Пан. (бледнея). Что!.. Что? Негодяй!
Серд. Вы можете мгновенно оправдаться — ключик.
Пан. (бросаясь к столу) Разбой!
Серд. Клянусь честью, я тебя убью! (наводит на него револьвер).
Пан. Эй, люди, кто там?!
Вбегает Маша.
Маша. Боже мой, что это?!
Серд. Сударыня, вашего супруга обвиняют в предательстве! У нас имеются веские доказательства
Маша (в исступлении). Ложь, ложь, ложь!
Серд. Он заявляет, что у него нет списка, который мы ищем, который нам необходим, но по всему видно, что он в ящике — вот там. Пусть он даст ключ, если мы не найдем ничего в ящике — мы уйдем.
Пан. Подлое насилие. Маша, они оказались просто мазуриками.
Серд. Небогатько, запри дверь!
(Небогатько запирает дверь).
Пан. Маша, звони же, кричи, зови Дуню… (Маша делает шаг и падает в обмороке на диван).
Пан. Э! бабье!
Небогатько и доктор возятся около Маши.
Серд. А я все-таки убью вас… ключик! (внезапно бросается на него и валит на пол, борьба. Серд. поднимается с ключом). Небогатько! шарь в ящике, а я подержу парня.
Неб. (берет ключ, отпирает ящик, шарит в нем). Здесь! Уф, слава тебе Господи, а копии ему некогда было снять. Ба! вот оно! вот и билет его, карточка фотографическая и подпись: «Предъявитель сего состоит на службе департамента полиции!»
Серд. Два зайца сразу! Ага, сударик! (выпускает его). Не вздумайте скандалить. Пристрелю, как собаку!
Маша (приходя в себя) Боже! что случилось?.. Где я?.. Кто вы?..
Серд. Ваш муж провокатор, вот его билет! (подбегает к ней и показывает). А! вы бледнеете, вы не знали. Тем хуже для вас!
Пан. Не показывайте ей, не говорите ей! А, чоррт!
Днеп. Напрасно показали! Дама молодая. Удар такой… Варвар вы…
Серд. Слушайте, сударь, чтобы в 24 часа духу вашего не было в Петербурге. Эту карточку мы распубликуем. Если хоть один человек будет арестован по вашим показаниям, — на дне морском отыщем, а убьем! Небогатько, доктор, айда! (надевает шляпу и уходит).
Неб. (Маше). Весьма… хотел сказать… т. е. весьма сожалею — и вообще… (быстро уходит смущенно).
Днепр. Позволите остаться для оказания помощи.
Пан. К черту помощь. Вон! Мазурики! Вон! а то вылетишь кубарем!
Днепр. (пожимая плечами) Как угодно!
Маша сидит неподвижно на диване. Панибр. ходит по комнате.
Пан. Дьяволы! Черти! О-о! Т. е. до чего я взбешен. Насолю голубчикам (подбегает к столу).
Маша плачет.
Пан. Манечка! Марусенька! не плачь! Не стоит. (Маша плачет сильнее). Ну, ну! Рома с тобою, никто не сделал ему зла и не сделает (становится на колени перед ней и хочет обнять ее).
Маша. Уйди, уйди! (отталкивает его).
Пан. Ты, может быть, сердишься на своего Рому? На Рому-то? а?
Маша. Лжец! Лжец! Ты лгал мне все эти месяцы! Лгал им! Ты всех продавал, ты продал любовь свою… доверие.
Пан. (встает и ходит по комнате). Marie!
Маша. Ты низкий человек! Сию же минуту еду к папе, буду просить простить меня… Или нет, поеду куда глаза глядят, на край света. Попрошу помощи у них! Буду служить им. Будѵ учиться! (горячо) Господи, Господи!.. впрочем, вед Бога нет! Кто мне поможет, кто меня научит!
Пан. Манюша!
Маша. Не смейте называть меня так, чудовище! Вы мне чужой, страшный человек!
Панибр. Минуту терпения! Никогда не обвиняют, не выслушав обвиняемого. Собери все твое женское терпение и во имя нашего короткого, но радостного прошлого — дай мне только пять минут, только пять минут на оправдание.
Маша. Ты не можешь оправдаться (рыдает). Горе, мое горе! Не можешь ты, не можешь… Я видела.
Пан. Я умоляю, заклинаю — пять минут молчания. Возьми себя в руки и слушай, не прерывая, а потом суди.
Маша. Я слушаю.
Пан. Маруся, я действительно служил полиции.
Маша. О! какая мука!..
Пан. Я служил и революции. Но еще вернее, если я скажу — я никому не служил, а одному себе, да еще тебе, которую я обожаю. Да, да! Я готов был взорвать на воздух все эти центральные комитеты и все эти отделения и департаменты. Я вел тонкую, умную, артистическую игру, я обманывал всех, потому что передо мной витал грандиозный идеал. Я чуял в себе силы, мне надо было подняться высоко. Все равно на чьих плечах, все равно по чьим трупам — но к власти! Ничто не казалось мне невозможным. Власть, могущество! Подумай: разве не кружится от этого голова? Спасителем правительства мог я стать и получить в благодарность всемогущество, и его победоносным разрушителем мог я сделаться, и опять таки судьба… Наполеона ждала меня. Да, да, твой Рома — брат Наполеона по дерзости, по замыслам! А маленькая мораль, что она такое? Она не для нас с тобой, Маня, — она для мелких людишек! Крупный человек служит себе и никому больше!