Просто как знакомую. Поприветствовать и уйти, забывая с каждой встречей то, как воспринимал Сейну раньше; не думая, почему все изменилось.
Сейна была дочерью служителя маяка.
Высокая, с раскосыми серыми глазами, обветренным, постоянно печальным лицом.
Она уехала от отца в семнадцать лет и стала соседкой Синэ. Это было все, что он узнал о ней. Два факта, начало и конец маленького отрезка чужого жизненного пути.
Сейна брала у него сигареты и соль, потом книги, которые часто забывала вернуть. Сидела на полу в его кухне, водила тонкими, угловатыми пальцами по разноцветным кафельным плиткам. Носила медные браслеты, и когда она мыла посуду, на запястьях оставались зеленые разводы.
Синэ привык к ней. С Сейной хорошо было рядом, не так скучно, и он решил, что любит ее.
Сейна много читала о том, как жили люди до того, как появилось племя Поветрия. Никто никуда не странствовал, все выбирали себе дом и жили там с семьей — поколениями предков —всю жизнь. Когда появились эрды, Шедшие за Ветром, как они себя называли, начались кровопролитные войны, которые сместили мир с выбранного, сотнями лет неизменного пути. Эрды давно ушли, а новую эпоху назвали Поветрием. Просто потому, что слово показалось красиво звучащим какому-то политику, другой причины не было. И вот, что поразительно — люди вернулись к старой жизни, ничему не научившись у эрдов.
Сейна их не идеализировала. Но часто говорила, что родись она на два века раньше, она ушла бы с ними, как та небольшая группка людей. И слушала ветер — практически каждую ночь.
Сначала Синэ улыбался, когда она только начала говорить об эрдах. Потом — предпочитал не обращать внимания.
А потом ему просто стало все равно...
Это была середина октября, когда Синэ неожиданно решил зайти к ней. Ведь ничего сложного нет в том, чтобы просто постучать в обитую клеенкой дверь, как давным-давно.
Он плохо помнил, о чем они говорили, как Сейна выглядела и какое выражение было в ее глазах. Она слушала его, кивала, отворачивалась, в ней было внутреннее колебание, как в только что отзвучавшей струне.
«Отвернись», сказала Сейна перед тем, как исчезнуть.
Синэ смотрел на нее, не видя.
Когда они в последний раз разговаривали о чем-то, что бы стоило затраченных на разговор минут?
Сейна взглянула на часы, обернулась к огромному зеркалу, висевшему в коридоре, и шагнула в него.
И исчезла.
Ушла за эрдами, как ушли и другие. Точнее, два века назад путники могли просто собрать вещи и уехать с караванами, но теперь к племени Поветрия можно было присоединиться только так.
Два дня Синэ думал, что сходит с ума. Он курил, пил, лежал на полу и рассматривал идеально белый потолок. Он знал, что пытается справиться с тем, что произошло. Синэ никогда не видел чуда.
И больше не увидит.
ОтСейны осталась полупустая квартира, полная вязаных теплых вещей, раскиданных по старой, купленной в комиссионном магазине мебели, соломенная шляпа и идеально чистые, сверкающие столовые приборы, разложенные на подоконнике кухни.
За эрдами уходили навсегда и не возвращались.
***
Мьелр был ближайшим пригородом столицы, такой же печальный уголок, как и любые маленькие города области. Прогулку по нему, шальную, бессмысленную, в ожидании рассвета Синэ предпочел тревожному сну в таверне.
Бармен картинно протирал стойку. Синэ уселся напротив него. Зеркало за спиной бармена отражало полупустой бар и десяток смутных силуэтов, среди которых так трудно было найти собственный.
— Едешь в Мьелр? — спросил бармен.
Синэ кивнул.
— Говорят, там недавно эрдов видели. Дай угадаю, — бармен прищурился, — девушка прошла через зеркало и ты отправился на ее поиски.
Бармен молча налил Синэ виски и поставил бокал перед ним.
— У меня за спиной зеркало, если что, — сказал бармен. — Можешь подойти, попытаться...
— В сотый раз, — тихо сказал Синэ. — Мне тошно смотреть на собственное лицо. За последнее время я видел его слишком близко слишком часто.
Бармен усмехнулся.
***
Всю свою жизнь Синэ занимался тем, что уходил от людей. Он был счастлив с ними, они улыбались друг другу, а потом все заканчивалось — каждого ждала своя дорога. Синэ каждый раз уходил по-английски. Он сбегал, захлопывая за собой дверь, исчезал, оказываясь — каждый раз — в совершенно пустом и незнакомом мире.
Уходил ли он от одного-единственного друга, от компании приятелей, от девушки — уходил молча, не объясняя ничего.
Но Сейна была единственной, кто ушел первым.
Наверное, это началось в детстве. Отец Синэ погиб на войне, мать, необыкновенно привлекательная женщина, дышала полной грудью и жила своей жизнью, сотканной из ничего не значащих встреч, серых набросков чувств и вихрей сжигающих, разрушительных эмоций. Бабушка Синэ забрала его к себе. До пятнадцати лет он был с ней, в прекрасном маленьком городке, в собственном частном доме, сложенном из необработанного камня, с увитыми плющом стенами и прочими многочисленными атрибутами места, которое, повзрослев, будешь вспоминать с необычайной теплотой и сладкой ностальгией.