— Когда же прошло двадцать лет и два года, — продолжал Туан, — в Ирландию приплыл Немед сын Агномана. Он привел тридцать четыре больших парусных корабля, и на каждом было по тридцать пар его людей.
— Я слышал об этом, — проговорил Финниан.
— Когда я увидел эти корабли, плывущие вдоль берега, сердце мое забилось от радости; я последовал за ними вдоль берега по отвесным скалам и утесам, перепрыгивая со скалы на скалу, с утеса на утес, как горный козел. Я следовал за ними все время, пока корабли, постоянно меняя курс, шли вдоль берега в поисках подходящей гавани. По пути я остановился напиться воды из небольшой заводи и увидел свое отражение на гладкой поверхности воды.
Я увидел, что весь оброс волосами и щетиной, как свирепый дикий кабан; увидел, что стал тощ и худ, как ободранный куст; увидел, что стал серее барсука; что стал иссохшим и сморщенным, как опустевший мешок; голым, как рыба; увидел, что стал жалким, как голодная ворона зимой, а пальцы на моих руках и ногах стали похожими на огромные изогнутые когти. И я понял, что не похож ни на кого на свете: ни на сотворенного богом человека, ни на дикого зверя. Тогда я сел около заводи, оплакивая свою дикость и одиночество, оплакивая неумолимую старость. И силы оставили меня, я не мог даже встать, а только сидел и плакал, стенал и сокрушался; и так я сидел и стенал, пока звери, идущие по моим следам, не окружили меня со всех сторон — притаившись за деревьями или припав к земле в зарослях кустарника. Они молча смотрели на меня из своих убежищ, недоуменно прислушиваясь к моему плачу.
И тут началась буря; когда я поднял голову и осмотрелся, то увидел, что огромный флот качается на волнах, как в руке великана. Корабли то взмывали к небу и раскачивались там в вышине на гребне огромной волны, кружась, послушные порывам ветра, как опавшие листья, то низвергались с этой головокружительной высоты в ревущую бездну, в расщелины между чернильно-черными волнами и кружились там в увлекающих в морские пучины водоворотах. Временами ревущая волна обрушивалась на корабль, и этот страшный удар подбрасывал его высоко в воздух, а волна все гнала маленькое беззащитное в этом разгуле стихий судно вверх, подстегивая его ударами, грохочущими, подобно раскатам грома. Волна гнала корабль, как волк, преследующий уставшего зверя; казалось, она старалась выбить широкое днище и, наконец, добраться до напуганных людей, укрывшихся в столь ненадежном убежище. Волны обрушивались на корабли и погружали их в пучину вод. Эти удары был столь сильны и неумолимы, будто сами небеса обрушивались на беззащитные барки. И суда шли ко дну, или разламывались с треском — и уже обломки их опускались на песчаное ложе моря.
Пришла ночь, а с ней и темнота. Землю накрыл такой непроглядный мрак, что казалось, будто тысячи ночей опустили на нее свои покровы. Даже круглоглазые ночные твари не могли ничего разглядеть в этом мраке — они не видели даже на дюйм. Не было ни одного создания, которое осмелилось бы ползти или встать на ноги этой ночью, все твари прильнули к земле и затаились. Ибо великий ветер носился над миром, его порывы стегали землю и море, как удары огромного — в лигу длиной — хлыста, и звучали подобно раскатам грома. Ветер гудел, свистел, словно пел воинственную песню; ликовал и издавал боевые кличи. С ошеломляющим, закладывающим уши гулом и воем, а временами с рычанием, жалобным стоном или ворчанием носился он над миром, словно разыскивая все живое, что только можно уничтожить.
Казалось, будто время остановилось… Но вот из-за шума бушевавшего во мраке моря, донесся другой звук — тихий, как будто он пришел откуда-то издалека, сквозь миллионы миль, прежде чем достичь моего уха, но столь же внятный и отчетливый, как шепот друга, поверяющего свою тайну. Я понял, что это тонущий человек взывает к своему богу, но стихия была сильнее, и он умолк, побежденный. Я понял, что это женщина со стоном взывала к своему мужчине, кружась в затягивающем в пучину водовороте.
Я сидел на утесе, и видел, как ветер с корнями вырывает деревья. Корни выходили из земли с тяжелым предсмертным скрипом, ветви ломались, деревья взмывали в воздух и летели, словно птицы. Бушующее море обрушивало на землю огромные волны, которые разбивались об утесы и низвергались на берег облаками пены; порывы ветра были столь сильны, что катили по земле даже скалы; огромные валуны переворачивались и размалывали все, что попадалось на их пути. И в этом аду бушующих стихий, в этом стократно непроглядном мраке я заснул.
Глава 6