- Я совершеннолетняя и могу сама о себе позаботиться. - начала я уверенно, гордо подняв голову.
- Давай начистоту, как взрослые люди. У тебя нет денег, жилья, работы и учебы в конце концов. Тебе необходима хоть какая-то опора, чтобы хотя бы поступить в университет. Самый лучший вариант на данный момент - это поехать со мной к моей семье. Поживешь у нас, а там как поступишь решишь сама, оставаться у нас или жить в общежитие. Держать тебя никто не будет.
Мой собеседник явно был взбешен тем, что приходится такое объяснять, но старался не подавать вида. Если так подумать, он был прав. У меня ничего и никого нет, единственное что мне оставалось - это согласиться, что я и сделала.
Сразу же после «прощания» с родителями, собрав последние вещи из дома, я села в машину к Андрею Викторовичу и мы уехали в другой конец города, дальше от моей прошлой жизни, в неизвестное, но точно печальное будущее.
В его доме я прожила три года. Буквально за полгода, пока готовилась к поступлению в медицинский университет, сблизилась с его сыном от первого брака, Андреем. До сих пор считаю, что те кто называют своих детей в честь себя слишком напыщенные и самовлюбленные. Семья у них, если можно так назвать скопление людей которые думают только о себе, хотя относились ко мне вполне даже хорошо. Андрей Викторович даже начал называть меня невесткой. Да, да, всё близилось к свадьбе, но все разрушилось в июле этого года, когда я поняла что эти люди не такие какими хотят казаться. И опять я осталась у разбитого корыта.
Я зависела от денег Зуя во всем, у меня была отдельная карта, которую заблокировали как только я вышла за дверь их дома. У меня нет жилья, за учебу полностью оплачивал Андрей Викторович. Я осталась ни с чем. Последние три месяца, как вернулась с родного города мамы, я жила у лучшей подруги Нюты, пыталась подрабатывать официантом в кафе рядом с университетом, но на учебу все равно не удавалось откладывать необходимую сумму. А теперь мне предстоит краснеть «на ковре» у декана и только счастливый случай мне поможет остаться в университете еще хотя бы на год.
Очень странно, но мне нравится кабинет деканата. Приемная была просторной, светлой, с большим количеством живых растений. В центре стоял стол с высокой столешницей, за которой виднелась макушка секретаря Татьяны.
- Добрый день Татьяна, мне передали чтобы я к вам подошла. - сказала я приближаясь к секретарю.
- Да Маша, здравствуй. Подожди секунду. - не поднимая на меня взгляд ответила Татьяна, продолжая что-то активно печатать своими короткими пальчиками.
В университете, начиная от преподавателей и заканчивая самыми обычными студентами, все знали о моей жизни больше, чем я сама. Знали о том кто я и что со мной случилось.
Секретарь нажала кнопку на стационарном телефоне, раздался неприятный писклявый звук после чего стало ясно, что на том конце провода подняли трубку.
- Ирина Васильевна, Лебедева подошла.
- Пусть заходит, я ее жду. - донёсся приятный женский голос с той стороны.
Поблагодарив секретаря, я вошла в не менее просторный кабинет, где еще больше растений, чем в приемной. В середине комнаты стоял большой дубовый стол буквой Т, в центре которого на массивном стуле, с высокой спинкой как на троне, сидела доктор медицинских наук, по совместительству декан факультета общей хирургии, Брамчук Ирина Васильевна. Женщина сорока лет, белокурая, о таких говорят «любит за собой посмотреть». Очень красивая и статная женщина, которая сама всего добилась в карьере, но насколько ходят слухи, личной жизнью она пожертвовала ради блистательного будущего первоклассным хирургом.
С того момента, как Паша снял меня с моста прошло три месяца, все это время я думала о жизни и приняла для себя решение, что лучше умру старой девой, но стану профессиональным хирургом. Возможно именно для этого был знак в виде грома, чтобы я одумалась и пожертвовала своей жизнью не в прямом смысле, а в переносном, спасая жизни на хирургическом столе.
- Ирина Васильевна, здравствуйте.
- Здравствуй Маша, проходи, садись.
Я сделала два шага и села на самый край стола, чтобы как только закончился разговор, пулей вылететь из кабинета из-за чувства позора.