Награды и документы к ним умерших, награжденных при жизни и награжденных посмертно, оставляются или передаются их семьям (одному из наследников: супругу, отцу, матери, сыну, дочери) для хранения как память. Кроме того, награды умерших военнослужащих могут быть переданы с согласия наследников в установленном порядке государственным музеям. Если у умершего, награжденного при жизни, нет наследников, его награды и документы к ним подлежат возврату в государственный орган, определенный Президентом Российской Федерации.
Старший лейтенант проводит вечернюю поверку. Кричит фамилии, не выговаривая их полностью. Он воняет и заикается. Он в состоянии алкогольного опьянения, как и все вокруг. Каждый откликается на чужое: «Я». Крикуны. Я не слышу своей фамилии, не понимаю, что он обращается ко мне. Старший лейтенант разбивает строй и бьет кулаком в живот. Кричу: «Я». Он не слышит. Бьет по голове. Кричу: «Я». Он забывает про фамилии. Кричу: «Я». У него еще половина по списку. В ход идут ноги. Тишина. Забивает меня. Ему все равно. Он не при исполнении. Дежурный лейтенант уходит пить чай. Не кричу больше. Надо просто закрыть лицо и сжаться. Это повтор на повторе. Уже было, тело знает, тело все запоминает.
ОМОН вскрывает винтовую хату. Ботинки солдат всегда в земле. Она оставалась на телах каждого из нас. Размазывалась. Не смывалась. Въедалась. Они выносят в окно третьего этажа всех, кто не может выйти самостоятельно. Они оставляют нас с теми, кто лежит на земле. Мы ходим по ним, пока не отпускает. Когда нас ничего не держит, мы уходим. После вечерней проверки все ложатся спать. Квартира остается закрытой изнутри. Потому что, кроме человека, который прописан по этому адресу, никого не было и нет. Никого нет вообще. Нет никого больше.
На время траурного митинга военный оркестр (сигналист-барабанщик) прекращает игру (бой).
Павел Пряжко
Шашлыки
Вошли Павел и Сергей, остановились. В руках у Сергея шампуры для шашлыка.
СЕРГЕЙ. Ты понимаешь что ты говоришь вообще реально? Ты понимаешь, какую хуйню ты несешь, Павел? Не может так больше быть, как было, блять. Вот твою Настю возьмут изнасилуют, блять, не дай бог.
ПАВЕЛ. Ты что, блять, не дай бог.
СЕРГЕЙ. Ну вот. Ты что, блять, простишь, забудешь это когда-нибудь?
ПАВЕЛ. Я за Настю свою порву, это первое.
СЕРГЕЙ. Они тоже рвут, Павел.
ПАВЕЛ. Это во-первых. Второе. Как тебе сказать, блять? Как вам объяснить, сука? С твоей сестрой у нас тоже вот, утром сегодня она мне говорит: «А ты вот дичь гонишь, как ты вот можешь так вот говорить, рассуждать?». Пока не посмотрела. Ну ты вот вроде не последний человек в этой индустрии. Киношной, ну, так или нет?
СЕРГЕЙ. Ну, было так, да.
ПАВЕЛ. Было.
СЕРГЕЙ. А сейчас я уже не знаю, что будет, блять.
ПАВЕЛ. Это другой разговор. Блять Серый, вот если будет настроение у тебя, блять, это надо показать, сука, это на пальцах так не объяснишь. Пойдем вот на пять минут, я тебе покажу, пойдем.
СЕРГЕЙ. Павел, я не пойду, я не хочу это все смотреть, у меня есть мнение, блять.
ПАВЕЛ. Да это не то все, вот пойдем, я тебе говорю, пять минут. Ты можешь выделить пять минут щас?
СЕРГЕЙ. Павел. Никакое видео нихуя мне не докажет.
ПАВЕЛ. Вот. Надя тоже так. Вот твои слова точно, точно твоими словами слышу.
СЕРГЕЙ. Ну. Не зря мы брат и сестра, значит.
ПАВЕЛ. Не зря, да. Ладно. Чтобы закрыть тему. Ты смотреть не будешь точно?
СЕРГЕЙ. Нет, Павел, не буду.
ПАВЕЛ. Хорошо. Закроем тему. Не хочешь смотреть — не надо. Бог с ним. Все это делается, Серый. Поверь ты мне. Гримом, монтажом, ты сам знаешь.
СЕРГЕЙ. То есть ты хочешь сказать, изнасилований нету? Детей убитых нету?
ПАВЕЛ. По большому счету, да, по большому счету, да. Если и есть, то единичные случаи. Но ты ж не хочешь смотреть, я правильно тебя понял?
СЕРГЕЙ. Бля, Павел я не представляю, зачем такое делать.
ПАВЕЛ. Вот видишь, я тоже, я тоже не представляю.
СЕРГЕЙ. Бля, Павел я не знаю, что тебе сказать. И ты веришь?
ПАВЕЛ. И ты бы поверил, если б посмотрел. Там такой чувачок, в кино проработал 30 лет. Он все четенько очень, он все показал. Как делается это, все элементарно, на самом деле.