НАДЕЖДА. Ну вот, ляпнула, теперь разгребаю.
ПАВЕЛ. Ну вот, между прочим, да. Сама ляпнула (допил пиво, положил пустую банку под ноги). Скоро уже, Надюш, минут через 10 нанизываем.
НАДЕЖДА. Хорошо, Пашуша, скажешь тогда.
ГАЛИНА. Паша, ты скажешь мне или нет?
НАДЕЖДА. Господи!
ПАВЕЛ. Галина Болеславовна, вы все знаете сами.
ГАЛИНА. Что я знаю, Паша?
ПАВЕЛ. Все ответы, все прекрасно знаете сами (взял палку, стал ворошить прогорающие дрова, положил палку под ноги). Это ваша семья, это ваши семейные дела. Я не хочу лезть — зачем мне надо это? Я вам сказал уже когда-то. Я не хочу больше. Еще совсем уже полностью врагом становиться.
НАДЕЖДА. Что ты хочешь сказать этим, Паша?
ПАВЕЛ. Ну просто так не реагируют. Обычный разговор, обмен мнениями, тупой, блять, обмен.
ГАЛИНА. Ты не блятькай, понимаешь? Я тебе, Павел, в матери гожусь, а блятькать будешь в другом месте, понимаешь?
ПАВЕЛ. Простите.
ГАЛИНА. И что дальше?
ПАВЕЛ. Я же сказал, божечки, обычный обмен мнениями. Надюш, принеси пивка, пожалуйста. Баночку, холодненького.
НАДЕЖДА. Пашуш, а где, в морозильнике?
ПАВЕЛ. Да, ты знаешь.
Надежда встала с лавки и ушла.
ГАЛИНА. Паша, так что было?
ПАВЕЛ. Вот честно, Галина Болеславовна, хотите честно?
ГАЛИНА. Конечно, хочу. Только честно и хочу, Паша.
ПАВЕЛ. Я буду матом ругаться, вы меня простите?
ГАЛИНА. Ну ругайся, если по-другому не можешь мысли свои выражать.
ПАВЕЛ. Вы, блять, просто скажите своему сыну, чтоб он пил таблетки.
ГАЛИНА. Все понятно… Все понятно.
ПАВЕЛ. Я, блять, нихуя не сказал ему плохого.
ГАЛИНА. Все понятно, можешь не продолжать. Я все поняла.
ПАВЕЛ. Ну вот и хорошо, значит.
ГАЛИНА. Павел, закончили. Проехали эту тему.
ПАВЕЛ. Я, между прочим, поумнее всех вас вместе взятых здесь буду.
ГАЛИНА. Да что ты говоришь?
ПАВЕЛ. То, что слышите.
ГАЛИНА. Разбежалась с высокой горы.
ПАВЕЛ. У него своя правда, понимаете? Галина Болеславовна, есть очевидные вещи. Я привык верить фактам.
Вошла Надежда с банкой пива.
НАДЕЖДА. Пашуша, это?
ПАВЕЛ. Да, Надюшкин, спасибо.
Павел взял банку, стал открывать. Надежда стоит и смотрит на огонь в мангале.
ПАВЕЛ (отпил). А! Класс, класс. Мы вот с твоей мамой тут. Помнишь, что я тебе показывал — человек разбирает видео эти, трэш, фейки эти все.
НАДЕЖДА. Ты про те изнасилования?
ПАВЕЛ. Ну да, те, помнишь?
ГАЛИНА. Какие изнасилования? Надя.
НАДЕЖДА. Объясни, Паша, я не могу.
ПАВЕЛ. Якобы военные русские насилуют украинок.
ГАЛИНА. Все, хватит, хватит про эту войну. Пожалейте вы меня, дети, ну.
НАДЕЖДА. Все, Павлик хватит, давай не будем, мама просит, не надо.
ПАВЕЛ. Да ради бога.
Павел взял палку и стал ворошить угли.
НАДЕЖДА. Ну что, нанизываем? Пашуша?
ПАВЕЛ. Что?
НАДЕЖДА. Я говорю, нанизываем?
ПАВЕЛ. Да (в одной руке держит банку с пивом, в другой — палку, которой ворошил угли). И слава богу, что Беларусь прошла по касательной. Пока.
ГАЛИНА. Да замолчишь ты или нет! В конце-то концов, кончатся эти разговоры когда-нибудь? Про что угодно, про инкассаторов, вспоминай пьяниц своих, я тебя умоляю! Хватит!
ПАВЕЛ. Ладно, все. Время рассудит, кто был прав.
НАДЕЖДА. Пойдешь искать?
ГАЛИНА. Это мое дело, Надя. Конечно, пойду.
ПАВЕЛ. Да сидите вы.
ГАЛИНА. Ты своих расти. И то чужой дочку воспитал.
ПАВЕЛ. Не я так захотел, и прекрасно вы об этом знаете.
Галина хочет встать, морщится от боли. Надежда подошла к ней, подставила руку.
НАДЕЖДА. Божечки, да сколько можно издеваться над собой? Да ставь протез ты!
Галина морщится, ойкает, опираясь на руку Надежды, поднимается.
ПАВЕЛ. Через минуток десять, Надюша, можно нанизывать.
НАДЕЖДА. Хорошо, Паша, ага.