ГАЛИНА (не заметила ехидства). Она все время про тебя спрашивает. Как там Сергей, спрашивает, как он чувствует себя? А мне разве кто-то что-то говорит? Зина, говорю, мне хоть кто-то что-то говорит?
СЕРГЕЙ. У меня все отлично.
ГАЛИНА. Да сынок, вижу я… Потом созванивались с Александрой Семеновной, она мне позвонила, говорит, давно уже, Галя, с тобой не общались.
СЕРГЕЙ. Ну.
ГАЛИНА. Так вот решила она позвонить. Помнишь, я тебе рассказывала про мужа Паточкиного?
СЕРГЕЙ. Мама, или уходи, или сядь.
ГАЛИНА. Сынок, я боюсь, что если я сяду, то меня уже сегодня и домкратом не поднимешь.
СЕРГЕЙ. Ну тогда стой.
ГАЛИНА. Вот я и стою.
СЕРГЕЙ. Стой. Не хочешь операцию делать. Когда тебе говоришь, так ты… Ладно.
ГАЛИНА. Так послушай, вот. У него случилась такая вот вещь. Попал в аварию, и все. И вот он, значит, за три месяца пропил лекарства, сходил курс к психотерапевту, и вот щас человек и нагрузки тянет, и по заграницам ездит.
СЕРГЕЙ. И на лекарствах.
ГАЛИНА. Я не знаю. Я у Александры Семеновны не спрашивала. Ну, наверное, нет.
СЕРГЕЙ. Ну хорошо, молодец.
ГАЛИНА. Молодец, конечно. «А как Сергей, сколько у него уже длится?» Я сказала, что вот уже второй год. Она: «Ну что ты, это очень долго».
СЕРГЕЙ. Долго и все, блять, все такие молодцы. Один я дебил, да?
ГАЛИНА. А разве я такое сказала? Ты у меня, наоборот, очень умный.
СЕРГЕЙ. Нет, я дебил. Вот Паточкин муж, вот он отличный человек.
ГАЛИНА. И она спрашивает: «А что ему прописали?». Я ей сказала: «У меня ж записано». «О, так это очень хорошие, очень мягкие. А какая дозировка? Так это ж самая минимальная, какая есть. Это ж не идет к нему ни привыкания, ничего. Это румынские, по-моему. Где Сережа их купил, их же у нас еще не продают? Зря он, зря он не пьет их».
СЕРГЕЙ. Ну зря, так зря, пусть Паточкин муж пьет.
ГАЛИНА. А ты чего не хочешь?
СЕРГЕЙ. А я не буду.
ГАЛИНА. Почему?
СЕРГЕЙ. Не хочу. Не-хо-чу. Все такие, блять. У всех все отлично.
ГАЛИНА. Я не сомневаюсь. И у тебя все будет отлично. А что у тебя плохого? Ты разве плохой человек, плохой отец или плохой муж?
СЕРГЕЙ. Вот и не сомневайся. Паточки-хуяточки.
ГАЛИНА. Рассердился.
СЕРГЕЙ. Ничего я не рассердился. Все, мама, не обращай внимания. Никто не виноват.
ГАЛИНА. А я и не говорю. Разве я сказала такое? Я просто тебе рассказала, что мне рассказала Александра Семеновна, и все.
СЕРГЕЙ. Ну хорошо, я рад. Помогло ему, я рад.
ГАЛИНА. Так может, и ты пей, сынок?
СЕРГЕЙ. Что, мама? Что мне пить? Я тебе сказал, я не буду пить никакие таблетки, все.
ГАЛИНА. О-ох.
СЕРГЕЙ. И не надо охать. Всё, иди, куда собралась. Ты в туалет шла, иди.
ГАЛИНА. Нет, я за тобой шла. Если ты меня любишь, то пошли. А то я уже щас упаду здесь.
СЕРГЕЙ. Мама.
Сергей подошел обнял Галину за плечи, Галина обняла Сергея за талию.
ГАЛИНА. Сынок, я просто хочу, чтоб у вас было все хорошо.
СЕРГЕЙ. Так оно так и есть. Что плохого, мама?
ГАЛИНА. Ну где ж оно хорошо? Что, я не вижу? Это чтоб молодого человека трясло так! Не старик же.
Сергей убрал руку с плеча Галины.
ГАЛИНА. Ладно, пойдем (тянет за талию). Пойдем за стол. Пойдем, пошли. Пошли, Сережа.
СЕРГЕЙ (ушел из под руки Галины). Мама, не толкай меня!
ГАЛИНА. А я разве тебя толкаю? Пойдем.
СЕРГЕЙ. О-ой.
ГАЛИНА. Ну что ой? Пошли, пошли.
СЕРГЕЙ. Вот, мама, только чтоб ты не стояла. Иди, я приду.
ГАЛИНА. Точно?
СЕРГЕЙ. Точно.
ГАЛИНА. Могу спокойно идти?
СЕРГЕЙ. Иди, мама. Не дай бог, действительно упадешь еще щас здесь. Подымай тебя потом.
ГАЛИНА. Я сама. Ой, боже-боже, старуха Шапокляк.
Сергей горько усмехнулся.
ГАЛИНА. Как Липницкий, вон, сто грамм, и веселуха. Ни до головы, ни до жопы, ничего человека не берет. Водочку пьет, и все в порядке.
СЕРГЕЙ. О, уже представляю в 50 лет. В дымину.
ГАЛИНА. Ужас, ужас. Ну все, пойдем. Приходи, я жду. Или мне тебя подождать?