ПАВЕЛ. Еще раз повторяю для одаренных: вы сами не хотите про это разговаривать.
ГАЛИНА. Я не говорила, что ты последний, Паша. Я этого никогда не говорила.
ПАВЕЛ. Из ваших слов это вытекает.
ГАЛИНА. Ой, ладно, вытекает, значит, вытекает!
ПАВЕЛ. Я вообще никого не сужу, никогда, как это батька мой делает.
ГАЛИНА. Надя, сходи, пожалуйста, позови Сергея.
Павел допил пиво, поставил банку.
ГАЛИНА. Ты слышишь, Надя?
НАДЕЖДА. Мама, сиди, успокойся.
ПАВЕЛ. Налить, Надя? Немножко, давай.
Павел взял у Нади рюмку, пошел к столу.
НАДЕЖДА. Тебе, Паша, надо к Жене, к соседу, вы найдете общий язык насчет Украины с ним.
ПАВЕЛ (наливает в рюмку бальзам). А что он, наш тоже, да?
НАДЕЖДА. Ну он тоже считает, как ты.
ГАЛИНА. А что Женя говорит, Надя?
НАДЕЖДА. Он говорит: «Я понимаю Путина».
ГАЛИНА. И правильно говорит, и правильно говорит, Надя.
ПАВЕЛ. Я тоже так считаю (взял рюмку, понюхал). Попробовать можно? (выпил бальзам из рюмки).
НАДЕЖДА. Я, Павлик, поэтому и сказала, что вы с ним общий язык и найдете.
ПАВЕЛ (наливает в рюмку бальзам). Ах, вкусно как.
ГАЛИНА. В кои-то веки хоть в чем-то, Паша, мы с тобой сошлись.
ПАВЕЛ. Это да.
Надежда подошла к столу, взяла рюмку. Павел пошел к мангалу.
ГАЛИНА. Надя.
НАДЕЖДА. Что, мама?
ГАЛИНА. Ну Надя.
НАДЕЖДА. Ну что, мама, что?
ГАЛИНА. Ну сходи, позови. Ты думаешь, я просила бы тебя? Да если бы могла сама, я бы никого не просила ни о чем.
НАДЕЖДА. Блин, такая достача.
Надежда не выпив поставила рюмку на стол, достала телефон, ищет номер. Павел взял банку с водой плеснул в мангал.
ГАЛИНА. Ну достача, конечно. Ты б тоже была бы достача.
НАДЕЖДА. Я бы не была.
ГАЛИНА. Была бы, Надя, была.
НАДЕЖДА. Откуда ты знаешь, мама?
Надежда ждет ответа, в телефоне длинные гудки.
ГАЛИНА. Знаю, Надя.
НАДЕЖДА. Ну нет, не поднимает, видишь?
Надежда показала Галине телефон, потом убрала его.
НАДЕЖДА. Вот, мама, Паша может рассказать тебе щас, мама, ничего нельзя ни со счетами, ни с чем.
ПАВЕЛ. Да нет, Надюшкин, нет, не в том дело. Не поднимайте вы паники. Все можно.
НАДЕЖДА. Ну были же очереди за валютой, Павлик.
Павел не ответил, перевернул шампур.
НАДЕЖДА. Я понимаю твою позицию — очень много вранья. Но вода — это вода, а хлеб остается хлебом. Хорошо, в чем-то я согласна, но что ты хочешь сказать, людей у нас не арестовывали пачками?
ПАВЕЛ. Арестовывали.
Надежда отпила из рюмки бальзам.
ГАЛИНА. Надя, еще раз набери.
НАДЕЖДА. Дай мне спокойно провести вечер, мама.
ГАЛИНА. А что ты мне так отвечаешь, Надя?
НАДЕЖДА. Как я отвечаю?
ГАЛИНА. Как будто я твой первый враг. Мужу твоему враг, тебе враг, так, может, мне скорей на тот свет уже лечь?
НАДЕЖДА. Да живи ты сто лет, мама.
Надежда отпила из рюмки бальзам, повернулась, с рюмкой в руке смотрит на мангал.
ГАЛИНА. Тогда набери мне. А нет, сходишь и посмотришь.
НАДЕЖДА. Сходишь и посмотришь сама.
ГАЛИНА. Я бы сходила Надя, понимаешь. Только сил нет. А как говно убирать за всеми, так он один, Сергей.
НАДЕЖДА. Да сколько можно уже? Ты меня с этим говном уже достала.
ГАЛИНА. Достала?
НАДЕЖДА. А как это можно назвать, мама?
ГАЛИНА. Потому что, Надя. Не думаете ни о чем.
НАДЕЖДА. А что я думать должна? Меня кто-нибудь спросил, когда ставили его? Меня поставили перед фактом.
ГАЛИНА. Ладно, Надя. Ну ты пойдешь или мне идти?
НАДЕЖДА. Ай, все, лучше сходить, чтоб ты отстала наконец уже.
Надежда поставила рюмку на стол.
ГАЛИНА. Вот и отстала, понимаешь. А за это время уже можно было сходить тысячу раз и вернуться.