Гилфорд К Б
Пять тысяч долларов
К. Б. Гилфорд
Пять тысяч долларов
Перевод О. Тимофеевой, Н. Кашиной
Казалось, адвокат должен знать, что, внося плату, лишь делаешь первый шаг, который неизвестно к чему приведет. Легко сидеть за столом и давать мудрые советы, при этом не имея прямого отношения к делу. И совсем другая ситуация, далеко не простая, когда рискуешь лично, стараясь защитить близкого тебе человека, особенно если этот человек женщина.
- Пять тысяч сотенными, верно, мистер Хэннон? - раздался обращенный к нему голос, принадлежавший маленькой, как мышка, девушке в больших круглых очках.
Пять тысяч наличными, снятые со счета, который не превышал этой суммы, были достаточно большими деньгами.
- Все точно, пятьдесят банкнот, - подтвердил он.
Она пересчитала деньги, вложила их в коричневый конверт и передала ему через окошко. Он взял его, с каким-то виноватым видом тут же положил во внутренний карман и быстро вышел из банка.
Встреча была назначена в небольшом баре "Доминик", всего в двух кварталах ходьбы. Это было заведение, отделанное панелями красного дерева, которое днем служило местом встреч для бизнесменов. За столом у задней стены его ждал мужчина. Хэннон подошел к нему, засунул руку во внутренний карман и, не собираясь садиться, произнес:
- Я принес деньги, Траск. Мужчина заулыбался:
- Давайте выпьем, мистер Хэннон.
- Нет, спасибо.
Собеседник, погасив улыбку, бросил обиженный взгляд и сказал:
- Хэннон, я делаю вам одолжение. Постарайтесь вести себя дружелюбнее, иначе сделка не состоится.
Хэннон сел. Ему не хотелось привлекать к себе внимание.
- Что будете пить, мистер Хэннон? - спросил его Траск.
- Виски.
Мэл Траск сделал заказ проходившему официанту и вновь улыбнулся. Притягивали взгляд его смуглое лицо со жгучими карими глазами, роскошные волнистые волосы и ослепительно белые, ровные зубы, которые он выставлял напоказ при каждом удобном случае. Это был щеголеватый молодой человек с атлетически широкими плечами и хорошо развитой мускулатурой. Вылитый дамский любимец, этакий шалопай без больших способностей и ума, но достаточно сообразительный, чтобы осознать свой единственный талант - нравиться женщинам.
- Ну, мистер Хэннон, вы решили, что ваша любовь к жене стоит пяти тысяч долларов?
Его голос был мягким и таким же приятным, как его внешность.
- Однако, я надеюсь, вы понимаете: эти пять тысяч гарантируют только то, что я исчезну из жизни Аликс, а вовсе не то, что она вернется к вам.
- Да, я понимаю это.
- Так вы точно не питаете никаких иллюзий?
- Я уже сказал вам, что все понимаю.
Подошедший официант поставил перед Хэнноном стакан с виски. Траск поднял свой, как бы предлагая тост, и сделал небольшой глоток.
- А это неплохой ход, - сказал он, - даже при таких неблагоприятных обстоятельствах. Аликс стоящая женщина, и я должен сказать, что, пожалуй, следует выложить деньги, чтобы расчистить поле для последующих усилий.
- Траск, оставьте за мной право беспокоиться об этом.
- Хорошо, Хэннон, но есть еще одно обстоятельство, о котором мы пока не договорились. На какой срок мы заключаем сделку? Хэннон напрягся.
- Что вы имеете в виду? - с недоумением спросил он.
- Ну, устранив меня со своего пути, вы постараетесь вернуть Аликс. Но предположим, что это все чепуха и она не вернется. Давайте так условимся. Я даю вам три месяца, после чего вы тихо уходите в сторону. У вас будет шанс, за который вы заплатили, а у меня возможность все повернуть вспять.
Хэннон осторожно начал возвращаться к своему:
- Вы не ухватили сути моих слов, Траск. Я не покупаю у вас Аликс за пять тысяч, я их плачу, чтобы она могла избавиться от вас. Это все равно как с зубной болью: платишь дантисту, чтобы излечиться от нее.
Траск пожал плечами, допил виски и, положив обе руки на стол, тихо произнес:
- Давайте деньги, Хэннон.
Передача денег произошла быстро и скрытно. Траск тоже положил конверт во внутренний карман и осторожно выбрался из-за стола.
- Однако зубная боль иногда возвращается, - сказал он и покинул бар.
Хэннон остался с расчетным чеком бара, в состоянии ярости и с неприятным чувством, которое испытывал еще до встречи, что, может, было бы разумнее все оставить как есть. Неизвестно, что он в конечном счете заварил и чем это кончится.
Безусловно, это был только его собственный просчет. Он вновь с горечью осознал это сразу же, как проснулся на следующий день. С этим скверным ощущением он просыпался каждое утро. Возможно, так было из-за того, что он подсознательно продолжал упорно верить, что в один из дней проснется, ощутив уход Аликс как нечто напоминающее лишь дурной сон, а на самом деле она по-прежнему находится в комнате, и ее голова покоится рядом на подушке.
Вся квартира была наполнена ее присутствием. С тех пор как она ушла, он ничего не трогал и не менял. Поначалу он полагал, что она передумает и скоро вернется, а потом ему просто захотелось жить памятью о ней, чему способствовали следы ее пребывания здесь. Она не просила его переслать ей вещи, которые в спешке забыла. Он же сохранил их. Кругом были сотни вещей, постоянно попадавшихся ему в ящиках, туалетный столик с зеркалом, где теперь отсутствовало ее отображение, парфюмерные баночки, которые он открыл, наполнив их ароматом квартиру, чтобы теперь в ней витал запах Аликс. Все здесь принадлежало ей, его жене.
Он потерял ее, но продолжал по-прежнему любить. Он желал ее возвращения. Он стал буквально ненормальным, не пытался искать никаких оправданий и извинительных обстоятельств. В конце концов Аликс была в отъезде, когда они с Крис Уорин в поте лица работали над делом Маккалмена. К тому же он не подозревал, что Крис была влюблена в него. Она была великолепным секретарем и действительно здорово помогла ему в том деле. Затем состоялось решение суда, Маккалмена оправдали, а он пригласил Крис отпраздновать эту победу. Крис выглядела особенно привлекательно. Они несколько раз заказывали напитки, а потом немного покатались на автомобиле. Ничего другого, кроме этого, не было. Не скажешь, что все выглядело невинно, но в то же время и не так пагубно, как могло показаться. Однако он вбил себе в голову, что что-то произошло, и извел себя мыслью о том, что они с Крис Уорин были там, где его могли увидеть и узнать. И никакое освобождение от Мэла Траска не могло изменить это обстоятельство.