К тому моменту, когда построение общей схемы было в самом разгаре, число сопричастных делу Йенса стремилось к трём десяткам и они прочно обосновались в малом зале ожидания, полностью вытеснив оттуда обычных пассажиров, дожидавшихся прибытия своего поезда. Администрация станции «Медицинская-1» никак не реагировала на такую своеобразную оккупацию целого зала, возможно, это даже было им на руку, ибо Йенс и его загадочная схема маршрутов стали своего рода местной достопримечательностью, привлекавшей всё больше и больше новых пассажиров. Даже те, кому медицинское направление было чуждо, выбирали именно его только ради того, чтобы встретить Йенса и тем самым, как они считали, прикоснуться к некоему грядущему откровению, а если повезёт, то и вовсе стать свидетелями легендарного открытия, способного перевернуть всё известное ранее.
Самого Йенса такие прихожане мало волновали и представляли интерес лишь в том случае, если могли сообщить какую-то новую информацию касательно маршрутов и вокзалов, хотя и это не гарантировало им личной встречи. Для работы с рядовыми посетителями были выделены специальные помощники, те собирали у всех желающих информацию о известных им направлениях и проводили своего рода экскурсии вокруг кипевшей в центре малого зала работы. Там Йенс со своими ближайшими помощниками прямо на полу пытался начертить подлинную схему железнодорожных путей, чтобы увидеть всю систему разом и постичь столь тщательно скрытое от посторонних глаз.
Множество вариантов перебрали Йенс и его подмастерья, но неизменно сталкивались с двумя неразрешимыми проблемами, настолько запутывающими маршруты, что схема утрачивала всякую наглядность.
Проблемы возникали на двух наименее изученных участках любого маршрута – в его начале и конце.
Прежде всего, никак не удавалось понять едино ли начало всех направлений. Дабы не увязнуть надолго в разногласиях, построили две альтернативные схемы с одной и несколькими изначальными точками. Первая схема выходила более громоздкой и вынуждала повторно возвращать многие маршруты к единому началу, что выглядело крайне нерационально с точки зрения проектировки. Вторая же, напротив, значительно облегчала построение многих направлений, и была более простой в использовании, поэтому условились использовать именно её, тем не менее не забывая о том, что их допущение может быть ложно.
Но, добившись мнимого разрешения первой проблемы, вскоре Йенс столкнулся со второй, более тяжёлой, практически загнавшей всех в тупик.
Логично было предполагать, что при наличии нескольких стартовых станций имеется и несколько конечных точек. Однако достоверно известно, что станция «Конечная» на всех маршрутах не имеет числовых обозначений, следовательно, она одна для всех. Так стала очевидной необходимость сводить все маршруты к единственной конечной точке.
Но как ни пытался Йенс расположить Конечную относительно центра малого зала, от которого радиально расходились все маршруты ещё с момента построения схемы с единым началом, ему не удавалось добиться соизмеримого расстояния той или иной части направлений до последней остановки. Также оставалось неясным, как огромное количество поездов возвращается из удалённой конечной станции обратно к началу пути.
Йенс не нашёл иного решения, кроме как поместить Конечную в центр схемы, замкнув на ней дугами все маршруты.
Следующим шагом стало возвращение концепции единого начала, которое также заняло центральное положение наряду с Конечной, дабы объяснить механизм возвращение поездов обратно на исходное направление.
Из обновленной схемы выходило жуткое и на первый взгляд нелепое заключение: все известные пути начинаются и заканчиваются на одной и той же станции. Йенс почувствовал, что как никогда близок к разгадке устройства этой коварной системы, и изменил схему ещё радикальнее, сместив все известные станции в её центр.
Наконец, последняя линия была завершена, и толпа смогла увидеть результат столь долгой и кропотливой работы.
На полу в самом центре малого зала был выведен большой круг, поделённый на множество секторов-остановок, каждый из которых был обозначен названием определённой станции. От них отходило немыслимое количество линий-маршрутов: начинаясь в одном секторе, они, описав разнообразные кривые вокруг центра схемы, замыкались в другом; по ходу линий тянулись названия всех известных маршрутов. Всё было сделано просто и с максимально возможной точностью, но большинство из толпившихся вокруг не видело в схеме ничего кроме каллиграфо-геометрической абстракции.