«Но живы ли на самом деле?» – проносилась зловещая мысль в голове у Базеля.
«Может, мы уже давно умерли? Вдруг после смерти все кочевники обречены вечно путешествовать по нескончаемой пустыне?
В таком случае чего же нужно достичь, что обрести в сем вечном странствии?»
Ответов у Базеля не было, была лишь уверенность: нужно продолжать идти, и если не ради себя, то ради своих сыновей.
VI
– Иллай болеет, и ему нужна помощь, – прошептал Базель, как только стихли последние порывы ветра.
– Рассказывай, что стряслось? – невозмутимо спросил отец и вновь уверенно зашагал по барханам.
– Иллаю очень тяжело идти, – озираясь на плетущегося позади брата, торопился объяснить Базель, – пустыня его погубит. После каждого перехода Илла по нескольку дней лежит в лихорадке, и каждый раз я боюсь, что он не сможет поправиться.
От волнения и без того покрасневшие от песка глаза Базеля ещё больше налились кровью и наполнились неожиданно подступившими слезами.
Обыкновенно грубый и строгий к слабостям отец на этот раз неожиданно остановился и, ласково потрепав по плечу своего младшего сына, утешающе сказал:
– Не переживай, мы с мамой давно знаем о недуге Иллая. Я горжусь, что ты так долго, пытаясь скрыть от нас слабости своего старшего брата, всячески помогал ему и ухаживал за ним.
Ещё до твоего рождения странствующий лекарь, к которому мы привели часто болевшего Иллая, сказал нам:
"Сын ваш склонен к лихорадкам, и виной тому губительный климат местных пустынь. Тяжело ему придётся в торговых путешествиях, но ежели воля и тело его укрепятся, есть малый шанс, что дитя переборет врождённый недуг. В противном же случае кочевой образ жизни станет для него подобным яду и полностью отравит его, не дав дожить и до зрелости".
Жалость и преждевременное оберегание от частых путешествий, по словам лекаря, могли лишь помешать укреплению здоровья Иллая. Поэтому нам ничего не оставалось, кроме как надеяться на чудесное выздоровление, безмолвно наблюдая за всеми тяготами, которые приходилось сносить нашему сыну в переходах по пустыне.
Время шло, на свет появился ты; Иллай, казалось, окреп и возмужал, ответственность за младшего брата словно подстегнула в нём уверенность в собственных силах.
Но затем приступы лихорадки участились. Болезнь совсем вымотала Иллая, и он стал хуже прежнего сносить переходы. Надежда на выздоровление стремительно угасала. И мы, не в силах более видеть страдания сына, приняли решение оставить его в Азбе.
Он станет обычным лавочником. Место для начала оседлой торговли я уже подготовил – теперь кочевничество не для него.
Это последний переход Иллая через Акхас, – мужественно скрывая эмоции, добавил отец.
Затем он громко выдохнул, точно сбросил с плеч непосильную ношу, которую надрываясь тащил за собой не первый год, и глазами полными сожаления посмотрел на старшего сына, стоявшего за спиной Базеля.
Юный Базель был настолько поражён услышанным, что не сразу заметил, как к ним, тяжело дыша, подошёл старший брат.
Не смея перебить отца, Иллай в страшном гневе дожидался окончания его речи. Но вот последние слова были произнесены, и на мгновение тишина воцарилась посреди пустыни. Впервые Базель видел брата в таком уступленном состоянии: на полуприкрытом платком лице попеременно проступали злость, отчаяние, жалость и невыносимая боль. Было страшно и неловко находиться в такой момент между отцом и старшим братом, и потому Базель, поддавшись сиюминутному испугу, попятился назад, но, оступившись, осел на песчаную насыпь, обнявшую его тело, словно старое мягкое кресло. Наконец, не выдержав внутреннего напряжения, Иллай воскликнул:
– Отец, оседлая торговля в нашем положении – это безумие! Аренда лавки стоит баснословных денег, а товара, чтобы держать прилавки постоянно полными, у нас нет. Мы разоримся!
– Всё будет хорошо, – рассудительно начал отец. – Я уплатил аренду на первое время, да и специй припасено изрядно. Если уж дела пойдут совсем плохо, будешь скупать пряности у проходящих мимо караванов и перепродавать их на местных ярмарках. Думаю, со временем ты сможешь дорасти и до самостоятельного лавочника.
– Ты серьёзно хочешь, чтобы сын потомственных кочевых торговцев стал мелким оседлым перекупщиком?!
– Я хочу, чтобы ты выжил, – не лукавя произнёс отец.