— Очень смело, Дуг, — сказала она, поднимаясь. — Надеюсь, вы сломали себе руку.
— Не надейтесь!
— Жаль. А скажите, чем эта несчастная женщина там, в операционной, провинилась, что вы, Хранители, решили принести ее в жертву?
— Вы все равно не поймете.
— А вы попробуйте объяснить!
— Она из ремесленников — первой, низшей социальной группы. Что значит ее жизнь по сравнению с жизнью того великого человека, которого ей предстоит спасти! Все очень просто, даже не о чем спорить. Пересадка органов требуется только тем, кто может наилучшим образом послужить человечеству.
—Вы забыли упомянуть о тех, кто способен расплатиться миллионами за донорский орган!
—Нет! У многих Хранителей, которых мы спасли, нет таких денег!
—Какая благотворительность! А я еще удивлялась и гордилась, когда вы поставили на место Тоню. Помните случай с тем пациентом, который никак не мог бросить курить?
—Если бы вы не стояли рядом, я бы расцеловал Тоню: она была абсолютно права. Я готов был убить этого идиота Калвера за такое отношение к сердцу! Я убил бы его прямо на койке, разрезал ему грудь скальпелем, достал драгоценное сердце, которое система заставила меня пересадить ему, и отдал другому, который заслуживает его и берег бы!
Краем глаза Натали видела, что Луиш уже готов выхватить пистолет. Его лицо еще сильнее побледнело, а глаза были почти безжизненны.
—Слушайте, великий Дуг, — сказала Натали, — а почему же меня не убили и не закопали прямо здесь? Нет, постойте, не отвечайте, правитель-философ! Я знаю. Я жива только потому, что, если произойдет что-нибудь непредвиденное, например, легкое начнет отторгаться или перестанет функционировать, у вас в запасе будет другое! Прямо живой инкубатор!
—Сколько продлится действие этого яда? — спросил Беренджер.
—Я могла бы послать вас к черту, но у меня еще теплится надежда, что меня снова повысят до звания Хранителя, поэтому я не буду говорить ничего такого, что может этому помешать.
Натали заметила, что уголки глаз Беренджера начинают подергиваться. Еще один пропущенный удар! Повернувшись к ней спиной, Дуг велел Санторо встать.
—Хватит лежать, Хавьер. Ты нужен мне в операционной.
Санторо попытался подняться, поскользнулся на собственной рвоте, снова упал, одновременно застонав и захихикав. В этот момент совсем рядом с больницей прогрохотал вертолет, вероятно, направляясь к посадочной полосе. Одного из солдат тут же отправили встречать вновь прибывших.
— Черт бы тебя побрал, Санторо! — заорал Беренджер. — Вставай, иди в душ, одевайся и будь готов ассистировать мне!
Беренджер схватил Санторо за ворот рубашки и рывком поставил на ноги. Но в душ тот так и не попал. Луиш поднял пистолет и раньше, чем солдаты смогли среагировать, выстрелил. Пуля угадила Санторо прямо в грудь и отбросила на кресло. Вторая пуля, предназначавшаяся Бе- ренджеру, разбила окно.
— Нет! — закричала Натали, когда два солдата повели стволами и в секунду изрешетили Луиша пулями, от чего его тело несколько раз дернулось на каталке.
Она еле сдержалась, чтобы не броситься к Луишу, но поняла, что ему уже ничем не поможешь, да и испытывать выдержку солдат-арабов не было смысла. Натали отвернулась к стене, сказав себе, что ее герой обрел наконец мир и покой, а ее саму очень скоро ждет то же самое.
Беренджер был вне себя. Он подскочил к подруге Винсента, которая все еще видела галлюцинации, качала головой и дрыгала ногами.
— Ты кто такая? Что ты тут делаешь?
Конни подняла на него глаза и зашлась в истерике. Потом ее вырвало прямо на ботинки Беренджера. Тот брезгливо вытер их о брюки женщины, а затем повернулся к двери. Со двора трое солдат везли каталку, на которой лежал молодой смуглый мужчина с кислородной маской на лице и подсоединенным портативным монитором. Он дышал с трудом. Рядом с каталкой шел врач-араб в белом халате, за ним молодой худощавый африканец толкал небольшой стеклянный ящик на колесах, наполненный контейнерами с кровью.
— Ты, Рэнделл, будешь работать в операционной, как обычно, — бросил Беренджер молодому человеку. — Насос в том же положении, как ты его оставил, все остальное найдешь сам. Готовься побыстрее.
Он похлопал юношу по плечу, подошел к лежащему на каталке принцу, прослушал его сердце и легкие.
— Мне это не нравится, — сказал он по-английски вра- чу-арабу. — Очень не нравится. Где Хандури и сестры?
— Мы их видели, они едут на двух машинах, милях в пяти от сюда. По такой дороге это займет полчаса, не больше.