— Товарищ лейтенант, за время моего дежурства происшествий не случилось. Разрешите сон.
Получив разрешение я лег и уснул, не реагируя на внешние раздражители. Меня разбудили только тогда, когда пришло время идти на заготовку для обеда.
После обеда Полтава спросил как бы невзначай:
— Как ты думаешь, сколько в автомате пружин?
Я почесал репу: а в самом деле — сколько?
— Три, — ответил я и, подумав, добавил еще одну, — четыре.
— Ты автомат вчера получил?
— Получил, — вопрос показался нелепым: он же мне сам его и вручил.
— Почистил?
— Почистил. Ночью. Вместе с автоматами управления.
— Покажи.
Я вынул ключи, отпер оружейку и принес свой автомат. Полтава снял крышку, посмотрел и ему не понравилось то, что там было внутри.
— Я сейчас буду чистить свой. Садись рядом, будем чистить вместе. Только не кури.
Курить действительно не стоило: в курилке стояла трехлитровая жестяная банка из-под капусты в которую до половины был налит бензин. Рядом с банкой лежали две старые и грязные зубные щетки.
— Разбирай, — приказал Полтава.
Делов-то! Я снял крышку, вынул затворную раму, вывинтил затвор, немного подумав, снял заодно и ствольную накладку. Полтава глянул и снова приказал:
— Разбирай дальше.
Что тут было разбирать?! Вот затворная рама. Вот сам затвор. Вот крышка, вот пружина. Вот лежит разобранный автомат: без крышки, без пружины, без затвора и затворной рамы. Мне от него еще приклад открутить?
Что тут еще можно разбирать?!
— Вытаскивай спусковой механизм, — подсказал Полтава.
Я заглянул в коробку автомата: спусковой механизм стоял на своем месте и был присобачен намертво.
— Подними пружинки и вытащи пальцы.
Вообще-то я туда пальцы и не совал, чтобы их вытаскивать…
И тут меня озарило: это же не о моих пальцах речь! Вот эти три беленьких стерженька — и есть пальцы!
«А что их тут держит?».
Я заглянул внутрь: две проволочки ложились в пазы пальцев, фиксируя их намертво в коробке. На этих-то пальцах и был закреплен весь ударно-спусковой механизм. Поддев проволочку изнутри, я надавил на палец снаружи: палец поддался и стал вылезать сбоку коробки. Через минуту на лавку упали пружина, курок и ударник.
— Клади их в бензин.
В банке уже вымачивался ударно-спусковой механизм, вытряхнутый из автомата Полтавы.
— А если перепутаем?
— И что? Детали все равно одинаковые: их на конвейере делают.
Я успокоился, кинул в банку автоматную требуху и стал чистить ставшую пустой ствольную коробку.
К нам подошел Тихон:
— Свой, что ли почистить?
Я кинул ему ключи от оружейки:
— Возьми сам.
Тихон вернулся и разложился со своим автоматом на соседней лавке.
Подошли Гулин и Кравцов:
— Мужики, и мы с вами. У вас бензина на нас хватит?
Я кинул ключи и им. Теперь мы в курилке чистили автоматы впятером.
Вообще, чистка оружия — это сделка солдата с Распорядком дня. С одной стороны — делом занят, с другой — не мешки ворочаешь. Все-таки, сидеть в курилке под масксетью намного приятнее, чем на открытом воздухе разгружать машину с углем. И никто не придерется, ни один, самый злой шакал не спросит: «чем вы тут занимаетесь?»: и так видно — чем. Оружие чистим.
Святое дело!
Даже если ему и захочется припахать бойца, занятого чисткой оружия, то если боец не полный дурак, то собирать разобранный автомат он будет никак не менее получаса. Шакалу проще найти откровенного бездельника, чем дождаться, пока недочищенный автомат будет поставлен в пирамиду и солдат освободится для выполнения дальнейших распоряжений.
Распорядок дня не предусматривает, что солдат может среди дня растянуться на своей кровати как тюлень. Штаб батальона, расположенный в палатке второго взвода связи, не позволял этой мысли даже родиться в мозгу не то что молодых, но и старослужащих. Днем в палатку могли войти комбат, начальник штаба, да кто угодно. И любой офицер тут же заметил бы демонстративное нарушение распорядка — солдат лежит на постели. А вот тут, в теньке, в курилке…