Знай себе, наяривай. Какая разница как лясы точить? А так, хоть руки заняты.
— Ну, так сколько в автомате пружин? — снова спросил Полтава.
Простой вопрос поставил меня в тупик: в разобранном автомате было уже больше четырех пружин.
— Раз, — начал считать я, откладывая самую большую пружину.
— Начни с компенсатора, — перебил меня Кравцов.
А где она там? А — вот, нашел: такая маленькая пипусенька, которая выталкивает собачку защелки.
— Раз, — посчитал я ее.
— Молодец, — похвалил Полтава, — дальше?
В мушке пружин не было.
— Сань, а шомпол считать?
Когда шомпол бывал вставлен на место, то он пружинил под руками. Может, это тоже пружина?
— Нет. Шомпол — он и есть шомпол. Считай пружины.
— Как же ты воевать собрался, если не знаешь даже устройства автомата? — ехидно вставил Гулин.
— А! Вот! Нашел, — обрадовался я, — в прицельной планке!
— Два, — засчитал пружину Полтава, — ищи выше.
Я осмотрел автомат. Выше прицельной планки ничего не было. Между прицелом и планкой был приварен патрубок для отвода пороховых газов, но в нем не могло быть никаких пружин.
— Ищи, ищи, — подзадоривал Кравцов.
Я поднял с лавки ствольную накладку и в торце, который примыкает к прицельной планке обнаружил выгнутую подковообразную пластину — хомутик, который не дает накладке болтаться на автомате. Он был упругий.
— Считается? — спросил я.
— Три, — зачел Полтава, — считай дальше.
— Четыре, — я отложил самую большую пружину толкателя.
Что тут еще может быть? Я глянул в банку с бензином. Замысловато свернутые жгутом, там отмокали тросики ударно-спускового механизма. Я вытащил один тросик.
— Пять, — кивнул Полтава.
— А сколько всего? — мне было интересно узнать: а в самом деле — сколько?
— Считай, считай.
Блин! Где они тут все? А, вспомнил: в прикладе!
— В прикладе одна, — доложил я.
— В прикладе — две, — поправил меня Кравцов.
— Семь, — подытожил Полтава, — ищи дальше.
Сколько же тут этих долбанных пружин?
— Их всего двенадцать, — подсказал Тихон.
«Двенадцать?! Я семь-то еле нашел, а автомат уже кончился. До приклада добрались. Откуда я еще пять нарою?!».
— Посмотри затвор, — подсказал Кравцов.
Я взял затвор, повертел его в руках, подергал туда-сюда боек и увидел в головке затвора маленькую полукруглую скобу, которая выгрызает патроны из магазина. Ее основание поддерживалось маленькой тугой пружинкой, чтобы скоба могла защелкиваться на выемке патрона, когда вся рама идет вперед и выплевывать патрон, когда рама отводится назад.
Как ловко Калашников придумал свой автомат! Ну, голова, Михаил Тимофеевич!
— Восемь, — обрадовался я тому, что осталось найти всего четыре пружины из которых одну я уже нашел, — девятая пристегивает магазин.
Между скобой, защищавшей спусковой крючок, и магазином, стояла собачка, которая фиксировала пристегнутый магазин.
— Ищи остальные.
Я пошарил в банке и вытащил оттуда сам курок — в нем тоже стояла пружина.
Оставалось найти две. Я вспомнил о том каким образом вытаскивал пальцы и заглянул в ствольную коробку. Там, прижатая к стенке, стояла еще одна пружина. Я вытащил ее и вымыл в бензине. Где искать последнюю — я не знал. Автомат был исследован вдоль и поперек. Не было в нем больше никаких пружин. Полтава и черпаки минут десять любовались моими изысканиями.
— Давай, теперь собирай свой автомат.
Повторяя движения Полтавы я снова закрутил ударно-спусковой механизм и всунул его на место в ствольную коробку, зафиксировав пальцы одиннадцатой пружиной. Могу поклясться — в автомате не осталось ни одного квадратного миллиметра, неизученного мной самым внимательным образом.
Двенадцатой пружины не было!
Я положил ствольную накладку на место и защелкнул собачку. Собачка ствольной накладки за пружину считаться не могла, потому что таковой не являлась. Я ввинтил затвор в раму, саму раму засунул поршнем в газоотводник и задвинул ее до упора вперед. Вставил пружину толкателя, прихлопнул крышкой, передернул затвор, щелкнул курком и поставил на предохранитель.
В результате этих действий последняя пружина так и не нашлась. Только в руках у меня сейчас был идеально почищенный автомат после полной разборки.
— Дура! — сжалился надо мной Полтава, — а если бы тебе сейчас стрелять надо было?
«Эврика!» — осенило меня, — «Двенадцатая — в магазине!».
Наверное, сам Архимед не радовался так своему открытию. Мы с Тихоном забрали пять чистых автоматов и отнесли их в оружейку.