— Она выходит в США, — ответила она. — Это, можно сказать, плохо замаскированная газета для тех, кто ищет работу наемника, телохранителя или солдата. Малоприятное издание. Кроме всего прочего, с расистской ориентацией. Но я нашла в ней небезынтересное для нас объявление. Человек из Евле предлагает свою помощь в поиске работы тем, кто, как он выражается, «хочет сражаться и свободен от предрассудков». Я позвонила нашим коллегам в Евле. Они знают, кто это, но никогда не имели с ним дела. Они полагают, что в Швеции у него хорошие контакты с бывшими наемниками.
— Это важно, — сказал Валландер. — С ним мы обязательно должны связаться. Думаю, можно объединить эти две поездки.
— Я посмотрела на карте, — продолжила она. — Можно лететь до Эстерсунда, а там взять напрокат машину. Или прибегнуть к помощи тамошних полицейских.
Валландер закрыл свою тетрадь.
— Проследи, чтобы мне все подготовили для поездки. Если можно, я бы поехал завтра.
— Ты не забыл, что завтра суббота? — спросил Мартинсон.
— Те, к кому я еду, примут меня и в субботу, — ответил Валландер. — Мы не можем тратить время впустую. Давайте расходиться. Кто едет со мной в Сёвестад?
Перед тем, как кто-нибудь успел ответить, Лиза Хольгерсон постучала карандашом по столу.
— Одну минуту, — сказала она. — Не знаю, насколько вы в курсе, но в городе собираются люди, чтобы создать общенациональную организацию народных дружин. Думаю, было бы неплохо как можно скорее обсудить, какова наша позиция в этом вопросе.
— Государственное полицейское управление распространило огромное количество циркуляров касательно так называемых народных дружин, — сказал Валландер. — Думаю, им небезызвестно однозначное отношение закона к частному правосудию.
— Конечно, небезызвестно, — ответила она. — Но у меня есть предчувствие, что что-то происходит. Я боюсь, скоро они пристрелят какого-нибудь вора, а потом станут друг друга выгораживать.
Валландер знал, что она права. Но в данный момент он не мог думать ни о чем, кроме расследования этого двойного убийства.
— И все же давайте отложим это до понедельника, — сказал он. — Я согласен, что это важно. Вопрос имеет решающее значение для будущего, если мы не хотим, чтобы вокруг бегали люди, играющие в полицейских. Давайте обсудим это на совещании в понедельник.
Лиза Хольгерсон согласилась, и они разошлись, решив, что в Сёвестад с Валландером поедут Анн-Бритт Хёглунд и Сведберг. Когда они выходили, было уже шесть. Погода испортилась, и вечером или ночью мог начаться дождь. Они поехали на машине Анн-Бритт Хёглунд. Валландер сел сзади. Ему вдруг пришло в голову, что от него все еще пахнет кошками Якоба Хословски.
— Мария Свенсон, — сказал Сведберг. — Тридцать шесть лет. Она держит небольшой сад в Сёвестаде. Если я правильно понял, она торгует только экологически чистыми овощами и фруктами.
— Ты не спросил ее, зачем она обращалась к Рунфельдту?
— Нет. Я уехал сразу, как только подтвердилось, что они знакомы.
— Да, очень любопытно, — сказал Валландер. — За все годы моей работы в полиции я ни разу не встречал человека, обращавшегося к помощи частного детектива.
— На фотографии изображен мужчина, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Она замужем?
— Я рассказал все, что знал, — ответил Сведберг. — Теперь вам известно столько же, сколько и мне.
— Вернее, неизвестно, — уточнил Валландер. — Ведь мы почти ничего не знаем.
Через минут двадцать они приехали в Сёвестад. Однажды много лет назад Валландер снимал там повешенного. Он запомнил это дело, так как тогда впервые столкнулся с самоубийством и не любил вспоминать о нем.
Сведберг затормозил у дома, к которому были пристроены теплица и магазин с вывеской «Овощи г-жи Свенсон». Они вышли из машины.
— Она живет в этом доме, — сказал Сведберг. — Наверное, магазин сегодня уже закрыт.
— Цветочный и овощной магазин, — сказал Валландер. — Это что-нибудь значит? Или случайное совпадение?
Он не рассчитывал услышать ответ на свой вопрос. Ему никто и не ответил. Когда они по дорожке, посыпанной гравием, почти дошли до дома, дверь открылась.
— Это Мария Свенсон, — сказал Сведберг. — Она ждала нас.
На крыльце стояла женщина в джинсах и белой рубашке и в деревянных сабо на ногах. В ее внешности было что-то неопределенное. Он отметил, что она совсем не накрашена. Сведберг представил их. Мария Свенсон пригласила войти. Они сели в гостиной. У Валландера в голове промелькнуло, что даже сам дом какой-то неопределенный. Как будто ей было совершенно все равно, как она живет.