— А что он рассказывал?
— Всякие приключения. Мне кажется, в юности он мечтал завербоваться в Иностранный легион. Но я уверен, что в действительности он никогда не имел с ним дела, как и с другими наемниками.
— Хольгер Эриксон. Вы слышали это имя?
— Человек, которого убили за неделю до моего отца? Я читал про него в газетах. Нет, насколько я знаю, они с Ёстой не были знакомы. Хотя я, разумеется, могу ошибаться. Мы с отцом были не слишком близки.
Валландер кивнул. Беседа подходила к концу.
— Сколько вы думаете пробыть в Истаде?
— До похорон нам нужно уладить все формальности. Нужно решить, что делать с цветочным магазином.
— Вероятно, я еще позвоню вам, — сказал Валландер и встал.
Он вышел из гостиницы. Ветер рвал и раздувал его куртку. Было около девяти часов, и Валландеру хотелось есть. Зайдя за угол, он попытался решить, что делать дальше. Во-первых, нужно поесть. А потом сесть и разобраться в своих мыслях. Расследуя два параллельных дела, они вступили в порочный круг. Как бы теперь не потерять почву под ногами. Валландер все еще не знал, где, в какой точке, пересеклись жизни Хольгера Эриксона и Ёсты Рунфельдта. «Пусть это покрыто мраком прошлого, но ведь что-то же было, — говорил он сам себе. — Может быть, я видел это, но прошел мимо, не заметил».
Он вернулся к машине и поехал в полицию. По дороге набрал номер мобильного Анн-Бритт Хёглунд. Они все еще были в офисе Рунфельдта. Только Нюберг уехал домой — у него сильно разболелась нога.
— Я только что закончил интересный разговор с сыном Рунфельдта, — сказал Валландер. — Еду к себе. Нужно осмыслить то, что он рассказал.
— Не всем же рыться в бумагах, — ответила Анн-Бритт. — Кто-то должен и головой работать.
Повесив трубку, Валландер засомневался, всерьез или с иронией произнесла Анн-Бритт последние слова. Но он отогнал эти мысли. Были дела и поважнее.
Он заглянул к Хансону. Тот сидел в своем кабинете и изучал материалы расследования. Валландер остановился в дверях. В руках он держал чашку кофе.
— Где протоколы судебно-медицинской экспертизы? — вдруг спросил он. — Они уже должны были прийти. Во всяком случае, в отношении Хольгера Эриксона.
— Я думаю, они у Мартинсона. По-моему, он про них что-то говорил.
— А он здесь?
— Ушел домой. Скинул списки клиентов на дискету и будет работать дома.
— А разве так можно делать? — задумчиво спросил Валландер. — Я имею в виду, брать домой материалы расследования?
— Не знаю, — ответил Хансон. — Для меня это не актуально. У меня дома даже компьютера нет. Хотя может это в наши дни считается должностным преступлением?
— Что считается должностным преступлением?
— Не иметь дома компьютера.
— Тогда и я в нем повинен, — сказал Валландер. — Мне нужно завтра утром посмотреть эти протоколы.
— Как вы поговорили с Бу Рунфельдтом?
— Сегодня вечером я напишу отчет о нашем разговоре. Но, в целом, он рассказал вещи, которые могут оказаться очень важными. Кроме того, теперь мы наверняка знаем, что Ёста Рунфельдт занимался частным сыском.
— Я знаю. Сведберг звонил, рассказывал.
Валландер вынул из кармана свой телефон.
— Как мы без них обходились? — спросил он. — Я уже и не помню.
— Так же как и с ними, — ответил Хансон. — Только все занимало больше времени. Приходилось искать телефоны-автоматы. Много ездить. Но, в общем, делали то же самое, что и теперь.
Валландер прошел по коридору к себе. Возле буфета увидел патрульных, кивнул им. Войдя в кабинет, сел на стул, даже не расстегнув куртку. Лишь спустя примерно четверть часа он наконец разделся и придвинул к себе новый блокнот.
Не меньше двух часов ушло у Валландера на то, чтобы обобщить все известное о двух преступлениях. Приходилось лавировать, словно управляя двумя судами одновременно. Он снова и снова пытался найти ту точку соприкосновения, которая, он знал, где-то должна быть. В одиннадцать Валландер отшвырнул в сторону карандаш и откинулся на стуле. Он понял, что больше не в состоянии ничего придумать.
Но все же он был уверен: общее есть. Они просто пока не нашли его.
И есть еще кое-что. Валландер вспомнил слова, сказанные Анн-Бритт. В действиях преступника есть нечто демонстративное.
В том, как он убил Хольгера Эриксона, устроив ему западню с заостренными бамбуковыми кольями, в том, как задушил и оставил привязанным к дереву Ёсту Рунфельдта.
«Что-то есть. Но оно ускользает от меня». Он старался понять, что это может быть, и не находил ответа.
Стрелки часов приближались к полуночи, когда он погасил свет в своем кабинете. И замер в темноте.