— Есть еще что-то важное?
— Обезьянья голова, — ответил Нюберг. — Которая оказалась не обезьяньей, а человеческой. Из Этнографического музея в Стокгольме пришло длинное подробное письмо. Я понял примерно половину. Но самое главное: они уверены, что голова — из Бельгийского Конго. То, что сейчас называется Заир. И ей, как они думают, лет сорок-пятьдесят.
— Это совпадает со временем событий, — сказал Валландер.
— Музей попросил голову себе.
— Придется ответчикам учесть это по окончании расследования.
Нюберг вдруг посмотрел на него с вызовом.
— Мы найдем тех, кто это сделал?
— Нам ничего другого не остается.
Нюберг молча кивнул.
— Ты сказал «ответчикам». Когда я тебя спрашивал раньше, ты сказал, что преступник, скорее всего, один.
— Разве я сказал «ответчикам»?
— Да.
— Мне все-таки кажется, что он действовал в одиночку. Только я не могу этого объяснить.
Валландер собрался уходить. Нюберг остановил его.
— Нам удалось вытянуть из фирмы «Секьюр» в Буросе, что именно покупал у них Ёста Рунфельдт. Кроме оборудования для прослушивания и магнитной кисти он еще три раза делал у них заказы. Фирма существует не так давно. Он приобрел бинокль ночного видения, несколько карманных фонариков и всякую ерунду. Ничего незаконного. Карманные фонарики мы нашли на Харпегатан. Но бинокля ночного видения не оказалось ни там, ни на Вестра Вальгатан.
Валландер задумался.
— А не мог он положить его в сумку, чтобы взять с собой в Найроби? Может, на орхидеи надо смотреть ночью?
— Во всяком случае, мы его не нашли, — сказал Нюберг.
Валландер пошел к себе. Хотел налить кофе, но передумал. Он сел за стол и перечитал то, что написал в машине, стараясь найти, чем похожи и чем отличаются друг от друга эти два убийства. Убитых по разным причинам назвали жестокими. Хольгер Эриксон был груб с подчиненными, а Ёста Рунфельдт избивал жену. В этом они похожи. Убийства обоих тщательно продуманы. Валландер был по-прежнему уверен, что Рунфельдта держали в заключении. Никак иначе объяснить его долгое отсутствие нельзя. Эриксон же, напротив, сам пошел навстречу своей смерти. В этом заключается отличие. Но Валландер чувствовал, что некоторое сходство, хоть и трудноуловимое, все-таки есть. Почему Рунфельдта держали в заключении? Почему его убили не сразу? Причин может быть много. Если преступник тянул время, то зачем? А что, если он не мог сразу убить Рунфельдта? В таком случае, почему? А может быть, в его план входило заточить Рунфельдта и морить его голодом, пока он совсем не обессилит?
Единственный мотив, который казался Валландеру возможным, это месть. Но месть за что? Никакой четкой линии он не пока видел.
Валландер перешел к фигуре преступника. Судя по всему, это очень сильный мужчина. Возможно, они ошибаются и убийца не один, но Валландер так не думал. Было что-то в подготовке убийств, говорящее, что убийца действовал в одиночку.
«Тщательная подготовка — это одно из важнейших условий, — подумал Валландер. — Когда преступников несколько, им совсем необязательно так детально разрабатывать план убийства».
Валландер откинулся на спинку стула. Он пытался найти причину мучившего его беспокойства. Что-то он упустил. Или неправильно истолковал. Только он никак не мог понять, что именно.
Примерно через час он все-таки принес себе кофе. Потом позвонил оптику. Валландер так и не дошел до него в прошлый раз и теперь тот сказал, что Валландер может прийти, когда ему удобно, без записи. Дважды перерыв карманы своей куртки в поисках номера автомеханика в Эльмхульте, он в конце концов нашел его в кармане брюк. Ремонт машины обойдется очень дорого. Но если Валландер хочет ее продать, то другого выбора у него нет.
Завершив разговор с автомехаником, Валландер позвонил Мартинсону.
— Я не знал, что ты вернулся. Что в Эльмхульте?
— Я как раз хотел об этом поговорить. Кто сейчас на месте?
— Только что видел Хансона, — ответил Мартинсон. — Мы договорились встретиться в пять.
— Тогда увидимся в пять.
Валландер повесил трубку и вдруг вспомнил Якоба Хословски с его кошками. Когда же он сам наконец займется поиском дома? Вполне вероятно, что никогда. Работы у полиции становилось все больше и больше. Раньше всегда находились такие минуты, когда напряжение спадало. Теперь же это случается крайне редко. И ничто не предвещает изменений к лучшему. Растет преступность или нет, Валландер не знал. Но некоторые преступления по своей жестокости и запутанности без сомнения превосходят те, с которыми они сталкивались раньше. Теперь мало кто вел непосредственно оперативную работу. Все больше полицейских занимали административные должности. Непрерывно растущее большинство организовывало работу непрерывно уменьшающегося меньшинства. Сам Валландер не мог бы все время сидеть в кабинете. Уже сейчас он нарушал свой обычный ритм. Не выходя за стены полицейского участка, они бы никогда никого не поймали. Техническое развитие шло вперед. Но техника никогда не сможет заменить оперативную работу.