Несмотря на пристальный взгляд, в ее голосе слышалось лишь спокойное любопытство.
Мой ответ, конечно же, имел для неё значение. Но её попытка скрыть этот факт за холодным фасадом была откровением. Это заставило меня быть более осмотрительным в выборе слов, чем я мог бы быть, впервые столкнувшись с богатым потенциальным клиентом.
«Если уж на то пошло, то да», — сказал я. «Но я бы предпочёл, чтобы нам не пришлось это выяснять».
Она приподняла бровь, поднимая чашку. Рядом со мной на гладком кожаном диване мой босс сочувственно дернулся.
Мы сидели в огромной гостиной на верхнем этаже дома Уиллнеров.
Ультрасовременный дом в Хэмптоне, с панорамными окнами, открывающими панорамный вид на береговую линию. Внизу, за суровой белой стеной безопасности, атлантический прибой катился из Северной Африки. Кэролайн Уиллнер сидела спиной к стеклу, когда нам показали…
встретиться с ней, оставив нас ошеломлёнными открывшимся видом. Она явно не разделяла наших опасений по поводу потенциально беспрепятственного обстрела.
«Чарли имеет в виду, мэм, — мягко сказал Паркер, — что личная охрана заключается в предвидении неприятностей, прежде всего в том, чтобы уберечь руководителя от опасности. Смерть на рабочем месте в нашей профессии считается провалом».
Говоря это, он уже понял, что скрывается за этими словами. Его взгляд метнулся к моему.
Чарли, мне жаль …
Забудь это .
Если Кэролайн Уиллнер и заметила это молчаливое извинение, то виду не подала. Женщина напротив, несомненно, привыкла к нерешительности окружающих. У неё был стальной характер человека, который не берёт пленных и не терпит дураков.
Гусиные лапки, расходящиеся от глаз, и морщины на шее свидетельствовали о том, что она с годами была достаточно уверена в себе, чтобы отказаться от хирургического вмешательства. Её волосы были беззастенчиво посеребрены, но подстрижены в таком же строгом современном стиле, как и её дом.
Интересное сочетание неповиновения и гордости, которое, как я заметил, не позволяло ей легко принимать советы, особенно когда речь шла о личной безопасности. Такие люди склонны путать осторожность с трусостью и реагировать соответственно.
Паркер рассказала мне всю историю, когда мы ехали из офиса в центре Манхэттена. То, что она была богата, само собой разумеется. Нельзя владеть недвижимостью на берегу моря в округе Саффолк и перебиваться на жалкие гроши. Деньги поступили от инвестиционного банка, и в основном она сама заработала.
Однако после развода с представителем какой-то второстепенной ветви немецкой аристократии она больше не имела права называть себя графиней. Глядя на свирепую прямую осанку Каролины Вильнер, я подумал, не раздражает ли это её.
«А ты когда-нибудь терпел неудачу?» — спросила она. В её голосе слышался тот самый нью-йоркский манер, который я уже узнавал.
'Да.'
Прямота моего ответа – или, может быть, его правдивость – удивила ее.
Она прикрылась, сделав ещё один глоток чая из такой изящной, почти прозрачной чашки. На позолоченном ободке виднелся след от помады, но, похоже, с её губ он не смывался. Она не осмелилась.
Её бледно-голубые глаза смотрели на меня с некоторым высокомерием, ожидая дальнейших объяснений. Я промолчал.
«Но ты не умер».
Я ответил ей вежливым взглядом. «Не совсем».
Она кивнула, на мгновение отключившись, словно сверяясь с какой-то внутренней базой данных, и медленно кивнула снова, когда цифры совпали, хотя она этого и не ожидала.
Итак, она выполнила свою домашнюю работу относительно нас.
Или на мне…
Мы с Паркером сидели рядом, держа в руках свои чашки, в которых жидкость уже остыла до предела. Мы ждали, не обращая внимания на её короткое молчание и не спеша его прерывать. Клиенты уровня Кэролайн Уиллнер двигались в своём темпе. В оценке их настроения Паркер был экспертом.
Он был тихим человеком, не слишком высоким, не слишком мускулистым, словно хамелеон, который идеально вписывался в любую компанию, не теряя при этом своей индивидуальности. Его преждевременная седина придавала ему вид зрелости, внушавший доверие любому клиенту, в отличие от лица, которое при улыбке становилось удивительно юным. И здесь, в этом исключительном доме, он выглядел расслабленным и как дома.
В конце концов, Кэролайн Уиллнер сказала: «Дина появилась поздно в моей жизни. К тому времени ни я, ни мой муж не ожидали благословения, а потом… мы были им». На её лице промелькнула короткая улыбка, почти грустная, но ласковая. Затем она подняла взгляд, и он исчез. «Неприятный побочный эффект заключается в том, что я всегда чувствовала себя на целое поколение отстранённой от моей дочери, мистер Армстронг. Я была сосредоточена на работе и сожалею, что, пока Дина росла, я, вероятно, не уделяла ей должного внимания. Мы не так… близки, как мне бы хотелось».